На том конце послышались шаги, что-то щелкнуло, хлопнуло, добавился шум льющейся воды. «Лелечкин, тебя спрашивают! – крикнула Рита не в трубку. – Какой-то Шатай!»

Вода затихла, и через пару секунд раздался голос старого друга:

– Алло! Слушаю вас внимательно, товарищ дезертир!

– Привет, Лерик! – проигнорировал издевку Шаталов. – Мне нужна твоя помощь.

Окрестности города Глоговац, автономный край Косово, Югославия

Май 1999 года

Иногда во внешнем мире за госпитальной оградой наступал штиль. Раненых не привозили по два-три дня. Но потом, рано или поздно, шторм возобновлялся, и машины «Скорой помощи» или микроавтобусы военных медиков один за другим въезжали во двор и разгружались у приемного покоя.

Жизнь и работа в госпитале слились воедино. За месяц Ясна лишь однажды выбралась в Глоговац. Город казался съежившимся и испуганным. Витрины многих магазинов скрывались за опущенными жалюзи или были попросту заколочены. Объявления о продаже недвижимости с каждого столба и забора кричали: город вымирает! Местные по-прежнему собирались вечерами в кафанах, там и сям звучала музыка. На окраинах иногда стреляли.

Обитатели Глоговаца жили сегодняшним днем, мелким бытом и сиюминутными радостями, потому что за горизонтом, в безжалостном завтра, их, не особо скрываясь, ждали опасности и безысходность.

Регулярная армия отступала и отступала под ударами небесного бича. Последнее крупное наступление в начале апреля было сорвано натовской авиацией, с тех пор югославские командиры осторожничали, стараясь избежать ненужных жертв и не потерять технику. У ОАК таких проблем не было.

Зимой, когда на лужах застывает звонкая хрустящая корочка, все начинается с первого кристалла – а дальше лед нарастает быстро. Разрозненные банды оаковцев понемногу сгруппировывались, объединялись, поглощали мелкие и слабые отряды. А лидеры сильных все чаще встречались, чтобы не сталкивать своих людей, когда те претендуют на одну и ту же добычу.

Город жил в предвкушении беды. На рынке хозяйки, встретившись, охотно и красочно пересказывали друг другу мрачные слухи и ужасающие подробности. Где-то вырезали семью полицейского. Где-то средь бела дня пропали пятнадцатилетние брат и сестра. Где-то нашли изуродованное распотрошенное человеческое тело. И «где-то» постоянно приближалось, все чаще в страшных историях звучали знакомые названия окрестных поселков и деревень.

Косовары из тех, что жили в Глоговаце, ходили тише воды и ниже травы – в любой момент отчаяние могло толкнуть их соседей-сербов на необдуманные поступки.

Одной поездки Ясне вполне хватило. Она ненавидела беспомощность, поэтому не задержалась в городе надолго, а поскорее вернулась в госпиталь, где могла ощутить свою надобность и пользу.

Отток сербов ускорялся. Уже и министерство обороны отдало распоряжение об отводе из автономного края раненых, плановом сокращении военно-медицинского персонала, постепенном переносе госпиталей в безопасные районы Сербии.

Ветон и Ясна помогали при погрузке раненых в автобусы. Лежачих выносили санитары, устраивали в машинах. Тех, кто был в состоянии идти своими ногами, провожали к автобусам. В госпитале остались только тяжелые.

Среди выходящих на улицу раненых выделялся рослый красавец с рукой на перевязи – поручик Златан Лепчич. В его карте не были указаны ни род войск, ни номер части. Поступил с тяжелым осколочным ранением плеча и большой кровопотерей. Сердце поручика дважды останавливалось – и дважды доктор Слович вытаскивал его с того света. Теперь Лепчич передвигался без посторонней помощи.

– Ясна, Ветон, – он свернул в сторону от автобуса, подошел к ним. – Вы знаете, что вы ангелы? Ангел дня и ангел ночи! Впервые вижу вас вместе. Вы мне даже снитесь поврозь!

– До свидания, поручик! – сказала Ветон, равнодушная к офицерским заигрываниям. – В Нише хорошие специалисты. Там быстро пойдете на поправку.

– Под вашим присмотром я бы ожил вдвое быстрее!

– От шести до десяти недель, – сказала Ясна. – Главное, не пропускайте физиотерапию, разрабатывайте мышцы постепенно, упражнения делайте строго по инструкции, без ненужных подвигов.

– Долго, – сокрушенно сказал поручик. – У меня нет столько времени! Вот увидишь, через месяц вернусь в строй. Заскочу на чашку кофе!

Вряд ли, хотела сказать Ясна, но не стала. У любого организма есть предел возможностей. Она ласково погладила Лепчича по здоровому плечу:

– Поправляйтесь, Златан! – Человеку и так больно, зачем усугублять.

Поручик скрылся в автобусе, помахал им из окна.

Ясне показалось, что кто-то потрогал ее шею липкой рукой. Она сделала шаг в сторону, обернулась. Из зарешеченного окна «особой» раненый оаковец показал ей неприличный жест. Пришлось просто отвернуться.

– Как ты их терпишь? – спросила Ясна.

Ветон пожала плечами:

– Мужчины взаперти с ума сходят от безделья. Мне проще, я косоварка. Руки распустить не посмеют!

Автобусы уезжали один за другим. Ясна вернулась в непривычно тихий коридор, заставленный пустыми кроватями. Еще месяц назад здесь яблоку было негде упасть.

Она хотела уйти в ординаторскую и перекусить, когда услышала за спиной громкие голоса.

– Вы сможете сами подобрать нужную информацию? – глубокий баритон главврача.

– Половина моей работы – возня с документами. Мне не привыкать!

Какой знакомый акцент. Почти незаметный, едва уловимый, но такой узнаваемый! Ясна обернулась, заулыбалась. За стеклянными дверьми по коридору за главврачом шли доктор Слович и Герхард Штерн.

– Прекрасно! Мой коллега проводит вас в архив. – Главврач кивнул заведующему отделением. – Не прощаюсь!

Он направился по лестнице на второй этаж, а завотделением и Штерн двинулись в сторону Ясны. Она отступила к стене, чтобы ее не было видно через двери, торопливо поправила халат и головной убор.

Завотделением подвел гостя к дверям архива, отпер замок.

– К сожалению, не смогу помочь в поисках – оперирую через полчаса. Справитесь?

– Без проблем!

Штерн вошел в архив и прикрыл за собой дверь. Завотделением быстрым шагом ушел на второй этаж. Ясна забежала в туалет, посмотрелась в зеркало, поправила волосы. Вернулась к архиву, в нерешительности задержалась у входа. Наконец, решилась зайти внутрь.

Помещение занимали длинные стеллажи, заполненные картонными папками. У входа стоял стол, за ним обустроился Штерн. Перед ним лежали три папки, одна открытая. Штерн просматривал в ней документы, делал выписки в блокнот. Сначала он не заметил Ясну, и она тихонько замерла на входе, глядя, как он работает.

Потом Ясна откашлялась, и Штерн поднял голову.

– Да-да?.. Постойте… Благович? Ясна Благович? Глазам поверить не могу!