— Ды што ж такое здарылася з маімі ўнукамі? Куды ж ты на ноч, унучачка?

— Не спрашивай, бабушка! — Мира соскочила с кровати и заметалась по комнате. — И Степику ничего не говори. Я сама скажу. Завтра.

Баба Нина неодобрительно покачала головой, но спорить не стала.

Мирослава оделась и выбежала из дома.

Звенящее безмолвие царило кругом. Снег скрипел под ногами. Мира очень спешила, вспотела, дыхание сбилось, а желание увидеть Вадима с каждым шагом становилось сильнее, превращаясь в жизненную необходимость. Заснеженное поле казалось пустыней, которую ей никогда не перейти. Лес чудился непреодолимым препятствием. И как бы она ни вглядывалась вперед, свет дома на хуторе рассмотреть не удавалось.

Мире казалось, стоит миновать поле и пройти лес, и все в ее жизни изменится, изменится кардинально и навсегда. И никогда, никогда больше она не будет одинокой!

У кромки леса Мирослава увидела мелькнувшую тень. Но не испугалась, как раньше. Теперь она знала, кто это.

Как бывало не раз, сердце кольнуло тревожное предчувствие беды. Мира бросилась бежать, не чувствуя холода и набившегося в ботинки снега.

— Мира! — услышала его голос, сильный и звонкий, разбивший морозную тишину ночи.

Преодолев последние метры, они упали друг другу в объятия. Вадим подхватил девушку на руки и сильно прижал к себе, она обвила руками его шею и уткнулась лицом в воротник его куртки.

Отступали страх, тревоги, беспокойство и угрызения совести. Назад дороги не было. Мира не знала, что ждет ее завтра. Но с ним не страшилась ничего.

— Я боялась, что не найду тебя на хуторе! — прошептала она.

— А я боялся, что ты не придешь! Не смог сидеть и ждать, решил пройтись до твоего дома…

Они замолчали на миг, глядя друг на друга. Мира подняла голову и легко коснулась губами его губ.

— Как там дома дела? — спросил Вадим и опустил ее на землю.

— Кажется, о том, что я не ночевала, никто не знает. Степик пришел позже меня, но…

— Но что?

— Он за весь день не сказал мне ни слова, а ведь мы не ругались. И так смотрел на меня… Кажется, он подозревает что-то! — перешла на шепот девушка. — Я боюсь, Вадим, — честно призналась она.

Мужчина обхватил ее обеими руками за плечи и прижал к себе.

— Чего? Уж не думаешь ли ты, что он способен навредить тебе?

Девушка тряхнула головой.

— Он может сделать что-нибудь тебе.

— Ну, я ведь не маленький, могу за себя постоять! — беспечно произнес Вадим. — Не волнуйся, не думай об этом! Все будет хорошо! Пойдем!

Ничто не нарушало застывшего безмолвия морозной ночи, хоть Вадим оглядывался несколько раз, будто в самом деле опасался увидеть Степика и его друзей.

Значит, Мирин братец все же не дурак и понял, в чем дело! Из достоверного источника Вадим знал, что Степик, Гарик и Леша кое-что подозревали. Знал он также и то, что они не станут сидеть сложа руки. Что-то обязательно произойдет! Вадим был готов к этому. Все к лучшему. Жаль только, времени оставалось катастрофически мало!

В маленьком домике, как всегда, было тепло и уютно. Мира подошла к печке-голландке и, стащив рукавички, прислонила озябшие ладони к горячей стене. Она видела, как Вадим задвинул засов на калитке, а потом и в сенях. Значило ли это, что он воспринял ее слова всерьез относительно Степика? Или это обычная мера предосторожности, ведь хутор отдален от деревни и кругом окружен дремучим лесом?

Мира предпочла бы второе. Она гнала прочь мысли о Степике, пусть и знала, что завтра ей придется что-нибудь рассказывать ему. Вот только что и как? Ох, как же хотелось, чтобы сегодняшняя ночь длилась бесконечно, а завтра не наступило никогда!

— Замерзла? — заботливо спросил Вадим и поставил самовар.

— Да, немного, — девушка застенчиво улыбнулась, наблюдая за его действиями и чувствуя, как покой постепенно воцаряется в душе. Обманчивый покой, завтра от него не останется и следа, но пусть это и будет завтра, а сегодняшняя ночь принадлежит только им двоим. Ни Степику, ни Старым Дорогам, ни целому миру в ней нет места.

— Сейчас я заварю чай, а вообще у меня есть идея получше, — Вадим улыбнулся ей и, оставив самовар, подошел к буфету, открыл дверцу и извлек оттуда початую бутылку настойки.

— За спаивание несовершеннолетних меня, конечно, могут посадить, но… — с сомнением начал он.

Мира рассмеялась.

— Уж не думаешь ли ты, что я никогда не пила спиртного? Я не такой уж и невинный ребенок, каким ты, возможно, меня вообразил! — заявила она.

— Да неужели? — удивленно приподнял бровь мужчина, а в глазах его заплясали веселые искорки. — И насколько же ты искушена во взрослой жизни?

— Ой! — воскликнула девушка, прижав пальцы к губам, не сразу осознав собственную оплошность.

Вадим засмеялся.

— Ах, Мира, Мира! Какой же ты еще ребенок, — без особого сожаления сказал он и налил в два стакана немного настойки.

— Это плохо? — серьезно спросила девушка.

— Нет. Плохо, когда жизнь раньше времени заставляет становиться взрослым. А когда юность цветет в душе и ничто ее не омрачает, это хорошо! — мужчина улыбнулся. — Ну что? Прошу к столу, — произвел пригласительный жест рукой. — Вчера мы не проводили старый год, зато сегодня есть возможность отметить наступление нового.

Мира села на табуретку, а Вадим снова вернулся к буфету и поставил на стол тарелку с фруктами.

— Может, ты покушать хочешь? — спросил он заботливо. — Я сегодня готовил что-то…

Но девушка отказалась. Кажется, с самого утра у нее ни крошки не было во рту, но и сейчас она вряд ли смогла бы что-то проглотить.

Вадим сел на стул и пододвинул Мире стакан с настойкой.

— Ну что, Мира, за Новый год? — улыбаясь, спросил он, поднимая свой стакан.

— За Новый год… — повторила она. — И за тебя, — тихо добавила.

Взгляды их встретились.

Вадим выпил залпом и потянулся к мандаринам.

Мира сделала несколько глотков и взяла очищенную половинку мандарина, которую он протянул ей. Они молчали, то и дело поглядывая друг на друга.

— Вот, блин! — внезапно воскликнул мужчина, нарушая тем самым молчание. — Совсем забыл, у меня же есть подарок для тебя!

— Не надо подарков! — запротестовала девушка. — Это уже не первый, и мне неловко, поскольку я не могу ничего подарить тебе…

— Что за глупости!

Он засунул руку в карман брюк и протянул ей на ладони голубой бархатный футляр. Такой маленький, квадратный, в каких обычно дарят кольца или серьги.

— Ну же, Мира, я обижусь, если ты его не возьмешь!