Всю дорогу Тиму хранил молчание. Я в свою очередь не лезла с расспросами, молча наблюдала, как тёмный чертит защитный круг и возводит из лиловой окружности едва заметный, и то лишь благодаря энергетическим отблескам защитный купол. 

Закончив все необходимые для охоты на нечисть приготовления, некромант подошёл ко мне и вгляделся в лицо как-то странно. Возникло ощущение, что он видит меня и не видит одновременно. Или смотрит что-то, видимое ему одному… А может, лишь хочет увидеть что-то… этакое…

По-прежнему не произнося ни слова, Петтери вдруг расстегнул куртку и размотав шарф, нервным жестом рванул борта рубашки в стороны. Сперва ничего не происходило. Затем на его коже – гладкой и приятно-смуглой, так и захотелось ощутить её под пальцами – замерцали символы, образуя очертания сверкающей цепочки. 

Я ахнуть не успела, как Тиму уже сдёрнул через голову вполне себе материальную цепочку с небольшим кулоном на ней. Пылающие буквы на чёрном камне в форме капли показались мне странно знакомыми, но вспоминать, откуда они были мне знакомы времени не было – Тиму и мой шарф тем временем размотал и, надев цепочку мне на шею, беззастенчиво сунул руку с кулоном мне за пазуху. 

Несмотря на ночную свежесть, рука Петтери оказалась тёплой. Даже горячей, чуть шероховатой наощупь… И наглой! Вот кто бы сомневался!.. 

Погладив там, где не стоило и сжав там, где не следует, Тиму, наконец, вынул обнаглевшую конечность под аккомпанемент моего возмущённого писка и тычков. 

– Это же твоя защита! – Дошло до меня как до утки, на пятые сутки. – Ты с ума сошёл! А ты как же… 

Некромант буркнул что-то неопределённое. Он продолжал смотреть на меня странно и дышал при этом тяжело. Даже Йола с Ломтиком, затеявшие возню под куполом притихли, Дедушка же делал вид, что он вообще не с нами. 

– Погоди, –– отмерла я. – А разве она не индивидуальная? Защита Морте…

– Точно. – Отмер и Тиму. – Хорошо, что напомнила… Иди-ка сюда… Светошка… 

С этими словами он притянул меня к себе и сделал то, о чём я мечтала с момента выхода за стены Морте. Накрыл мои дрожащие губы своими. Твёрдыми. Горячими. Уверенными. Будоражаще властными до головокружения, до умопомрачения.  И целовал так долго и так яростно, что колени мои вконец ослабли, во рту появился металлический привкус крови, а дыхание моё мне больше не принадлежало… 

В таинственно-звенящем сумраке границы наших с некромантом тел размылись и я больше не ощущала, не осознавала, где я и где он. Мир закачался в каком-то восторженном танце, а затем вдруг отступил стыдливо, уступая место… мне? Тиму? Некоему новому существу? Некоей силе, связавшей нас воедино?

Вопросы прыскали из стремительно пустеющей головы в разные стороны, кружась и путаясь стайкой разноцветных бабочек. 

А потом всё вновь встало на свои места. 

Сперва из ночного звенящего танца возник Тиму Петтери. 

Затем появилось жжение… где-то в районе груди… за ним возникла пульсация… довольно болезненная. 

Перстень Бонсайми нервно заплясал на цепочке, задёргался, как пёс на цепи. 

Не то был недоволен соседством с защитным кулоном Тиму, не то, наоборот, ему обрадовался! 

Поди разбери, что у этих магических артефактов на уме …   

Может, стоило всё же Тиму об этом перстне рассказать? 

Тиму, который, к слову, принялся целовать меня снова. 

Нежно-нежно на этот раз, как будто извиняясь. Заключил в объятия так, будто баюкал, будто намеревался укрыть собой, защитить от всего мира, будто больше никогда-никогда выпускать не собирался!

Пока я, покачиваясь на упоительных волнах удовольствия размышляла, сказать-таки о перстне Бонсайми или погодить, жжение постепенно сходило на нет. 

Разомлевшая от череды этих умопомрачительных поцелуев и близости некроманта, я так и не решилась. 

А потом было уже поздно. 

Петтери вновь сделался серьёзен и деловит.

– Ну вот что, Ули… – не подозревая о моих сомнениях и терзаниях, он, по своему обыкновению особо не церемонясь, втолкнул меня под купол. 

В ушах зазвенело от концентрации магии.

Пока я привыкала, Петтери забрался следом и принялся расстилать скатанные коврики, что извлёк из рюкзака, раскладывать рядом снаряжение. И продолжал при этом говорить: 

– В Хаос я тебя не пущу. Сама понимаешь. Но ты должна знать, что делать, если вдруг что-то пойдёт не так. 

– Я так и знала. С тобой всегда не так. 

– Вот именно! Рад, что мы, наконец, понимаем, друг друга. Кстати, то, что я предлагаю, поспособствует этому пониманию. 

– В смысле? 

– В некотором, ага. – Фыркнул Петтери. – Я пойду в Хаос, ты же будешь на связи со мной, через Грёзы. Я выманю нечисть и дам бой. Упокаивать буду уже здесь, в реальности. Всё это время ты будешь оставаться под куполом, что бы ни происходило, поняла? В Грёзах, чтобы лучше слышать меня. Однако если я задержусь в Хаосе, хотя бы на секунду, ты должна будешь проснуться и меня разбудить. И не скакать для этого на Пятый слой! Это понятно?

Я передёрнула плечами.

– Ты прям как с блондинкой. 

– Что? – не понял Тиму. – С какой ещё блондинкой?

­–– Забей. – отмахнулась я. – Как с нулевой я имела ввиду.

– А ты какая? – Возмутился Петтери. – Нет, я имею ввиду, помимо того, что наглая сверх меры.  

Я прыснула, довольная собственным остроумием, Тиму лишь головой покачал. 

– Смотри, особо в Грёзах не увлекайся. – Он шутливо щёлкнул меня по носу.

– А я себя помнить буду?

– Будешь. – Уверенно подтвердил некромант. – Под щитом – точно будешь. А кроме того, сможешь мысли слышать.

– Твои?

– Чьи угодно. 

Я довольно потёрла руки и посмотрела на своего визави многозначительно.

Тот вдруг расхохотался. Не хохотнул скупо, как обычно, не хмыкнул, кривя рот и не фыркнул насмешливо, а именно рассмеялся. Весело, звонко, запрокинув голову, по-мальчишески. 

– Вот ты и спалилась, светленькая. Так сильно хочешь знать, о чём я думаю?

Я насупилась. 

– Больно надо. 

– Ну-ну, так я тебе и поверил. Сильно губки не раскатывай, у меня от некоторых любопытных светошек ментальная защита стоит. 

– Так и знала, что в чём-то тут подвох. 

Тиму снова рассмеялся.

– Ты сможешь слышать то, что сам разрешу. То есть мы сможем общаться мысленно. Только не отвлекай по ерунде разной. Я всё-таки в Хаос иду. 

– Яволь-яволь. 

– Чего?

– Ай, неважно. Иди уже.