очень многое из того, что нельзя было говорить, и Флоренс не нашла ничего лучше, чем просто поблагодарить.

– Спасибо, – сказала она, страшась, что это прозвучит слишком сухо. Лучше сухо, чем неискренне! – Дорогой дядюшка, я очень благодарна вам за наряд и разрешение пойти на бал.

Взгляд дяди Оливера стал изумленным. Он тряхнул газету, которую читал после того, как закончил с обедом.

– Это инвестиции в твое будущее, дорогая племянница, – ответил он и, мельком взглянув на жену, вернулся к чтению.

Леди Кессиди пожала плечами, перехватив взгляд Флоренс.

– В счастливое будущее, вы это хотели сказать, мой дорогой муж?

Дженни фыркнула и что-то ворчливо пробормотала, а Матильда посмотрела на сестру, а потом на кузину.

– Столько суеты из ничего, – тоже проворчала она.

Бенджамин ухмыльнулся и уткнулся взглядом в тарелку. Он опоздал к обеду, потому что вернулся домой под утро и лег спать, так что сейчас старался помалкивать, чтобы не вызвать недовольство отца. Лорд Силбер же делал вид, что сына за столом нет.

После обеда они никуда не пошли, и Флоренс заперлась в комнате: ей было чем заняться. Лорд Дуглас случайно дал ей настоящее сокровище: теперь Флоренс знала, что ее отец не нищая бездарность, как любил говорить лорд Силбер, а тот, чьи работы ценятся в Эйдине и, возможно, не только там. А значит, она может найти о нем что-то в книгах или газетах.

Библиотека Силберов была достаточно богатой, пусть ею и мало пользовались. Силберы, еще с прадеда лорда Оливера, считали, что коллекционирование книг – статусное хобби, поэтому библиотека регулярно пополнялась новыми изданиями. Не всегда теми, которые были востребованы семьей, но неизменно теми, которые подчеркнули бы, что Силберы – умные, образованные люди с утонченным вкусом. Так сказал Бенджи, который когда-то открыл Флоренс тайну: лорду Оливеру в общем-то все равно, что попадает в библиотеку, так что книги покупает специально нанятый человек, один из управляющих, – увлеченный знаток литературы и искусства и добрый друг Бенджамина (о чем лорду Оливеру знать вовсе не обязательно).

Поэтому Флоренс без особого труда – и не без помощи кузена – нашла на полках и эссе о современных художниках, и немного трудов об алхимии и алхимиках, а потом долго не могла понять, почему не сделала этого раньше. Не было подсказок? Или того, кто легко обсмеет идею, что юным леди не стоит и браться за сложные книжки? Читает же Матильда работы по экономике! Почему бы Флоренс не сунуть нос в «Искусство природы» мистера Бэкона?

Это и правда оказалось очень сложно, но Флоренс не теряла надежды что-то понять. Приходилось только прятать книги и делать перерывы, чтобы леди Кессиди не упрекнула ее в том, что она вредит красоте, усердствуя в чтении.

Иногда приходилось разрезать страницы. А иногда признавать, что ее ум и все те знания, которые давали девочкам в пансионе Святой Марты, не годятся для высокой науки. Впрочем, Флоренс скорее радовала эта почти иллюзорная сопричастность к тому, чем занимался ее отец.

В «Десяти лекциях маленьким леди об искусстве» про Томаса Голдфинча было буквально три абзаца. Но они были – и Флоренс радовалась им, как бедняк, выкопавший в поле горшок золота.

Сегодня она хотела вернуться к книге по истории алхимии – довольно нудной, но с каждым разом, если действительно вникать в написанное, дававшейся проще и проще. Пришлось, правда, поприставать к Бенджи – мальчикам в частных школах Логресса, особенно в элитных частных школах, основы наук преподавали, так что кузен очень помог ей разобраться с формулами и философскими метафорами, спрятанными в них.

Не то чтобы стало совсем ясно. Но, перечитывая параграфы, Флоренс чувствовала, что многое понимает лучше. Учиться она любила и умела, и пусть то, чем она занималась, больше походило на девичью блажь, Флоренс словно вдруг заново обрела какой-то смысл. И жизнь уже не казалась ей пустой.

Стук в дверь раздался внезапно. Флоренс вздрогнула и захлопнула книгу, пытаясь придумать, куда ее спрятать.

– Мисс, позволите мне войти?

Голос Розалин не был встревоженным или сердитым. Возможно, горничная пришла по поручению кого-то из старших или просто предложить Флоренс чашку послеполуденного чая.

– Минуту! – откликнулась она и, не найдя ничего лучше, сунула книгу под перину.

Обычно она хранила все в ящике комода, там же, где лежали чулки, сорочки и разные девичьи мелочи. Но до комода было далеко.

Флоренс встала у стола и зачем-то пригладила волосы и юбку.

– Розалин, можешь войти! – разрешила она.

Горничная осторожно приоткрыла дверь.

– Я думала, вы отдыхаете, мисс, – сказала она виновато, – и не хотела тревожить. Но лорд Силбер попросил передать вам, чтобы вы зашли к нему в кабинет до ужина. Мисс Флоренс, у вас все хорошо? – поинтересовалась она, когда Флоренс не смогла сдержать дурацкую улыбку.

Сердце на самом деле упало, а руки похолодели.

– Не знаю, – выдохнула она. – Я сейчас приду. Можете передать дяде.

Розалин поклонилась ей с выражением растерянности на лице и вышла.

Флоренс потратила несколько минут на то, чтобы перепрятать книгу, привести в порядок стол и собственные мысли. В чем она могла провиниться, кроме чтения книг, без разрешения взятых в домашней библиотеке? Да ничем! И волноваться тоже не о чем.

Только вот руки все равно дрожали.

Дверь в кабинет дяди была приоткрыта, и Флоренс вошла без стука. Лорд Силбер сидел за столом и что-то записывал – торопливо и сосредоточенно. На появление Флоренс он отреагировал – поднял голову и, сощурившись, словно пытался разглядеть племянницу получше, кивнул.

– Сядь пока и подожди. Там лимонад, если хочешь, – предложил он и снова опустил взгляд в бумаги.

Флоренс послушно налила себе лимонад, прохладный, но не ледяной, и села в кресло. Часы все так же размеренно тикали, и пахло в кабинете все тем же: хвоей, бренди и табаком. И еще лимонами из графина. Окно было приоткрыто, тюль чуть надувался от ветра, и сквознячок скользил по ногам. Флоренс обхватила стакан и поставила его на колени, чувствуя холодок сквозь легкую ткань юбок. Ей вдруг стало почти спокойно. Что бы там ни случилось и что бы дядюшка ни решил, Флоренс готова была принять это со странным, незнакомым равнодушием.

Лорд Оливер отложил перо и протер руки платком, смоченным в очищающем лосьоне.

– Рад видеть тебя, дорогая племянница, – сказал он, не вставая из-за стола.

Вообще-то они виделись и за обедом, и даже за завтраком – сегодня дядя никуда не уходил. Похоже, все его дела можно было решить, не покидая кабинета.

– Отец Сэмюэль недавно написал мне письмо, – продолжил лорд Силбер, разворачивая какое-то письмо. – Рассказывал о том, что Флоренс Голдфинч, достойная молодая леди, проявляет усердие и смирение в служении на благо мира под крышей обители. И пусть его несколько беспокоит то, что мисс Голдфинч, как любая юная девица, может поддаться соблазнам светских развлечений, он уверен, что у нее хватит стойкости духа, чтобы сохранить свои добродетели.

В интонациях дяди Флоренс почудилось ехидство, если не открытая насмешка.

– Я… – Она запнулась, не зная, что сказать. – Я рада, что отец Сэмюэль столь высокого мнения о моей работе и о моем характере.

– Пожалуй, он пытается таким образом выразить опасения, что ты, дорогая племянница, делаешь шаг в сторону от обители. – Дядя положил письмо на стол. – Что закономерно. Отец Сэмюэль исповедует не только святую веру, он весьма предан и святой Марте, и святому Петру, и интересам обители – более материальным, чем благодетели, покаяние и помощь обездоленным. Может быть, в мае ты была слишком юна, чтобы это разглядеть, но я надеюсь, что столкновение с обществом более разнообразным, чем монахини и институтки, заставило тебя смотреть на вещи иначе. Но позвал я тебя не за тем. – Дядя выдержал паузу. – Отец Сэмюэль написал, что Аделина чувствует себя лучше.

В ушах зашумело, и Флоренс на миг показалось, что она разучилась дышать.

– Матушке лучше? – переспросила она, чувствуя, что хватает воздух, как рыбина, которую бросили на дно лодки.

– Да, она узнаёт монахинь и начала разговаривать. Таких улучшений не было давно. – Он нервно постучал пальцами по поверхности стола. – Я знаю, что у нас сложные отношения… и с тобой, и с ней, но, Флоренс, не хочешь ли ты завтра со мной съездить и навестить Аделину… свою мать?

Это ощущалось одновременно и как удар кинжала в живот, и как обещание самого желанного подарка. Флоренс растерялась еще больше. А еще ей показалось, что голос дяди Оливера вдруг дрогнул. Пальцы Флоренс сомкнулись вокруг стакана так, что еще чуть-чуть – и она раздавила бы хрусталь.

– Да, –