из первых уроков, которые он усвоил в детстве, было знание, что чувства – это слабость. Он помнил, как в детстве родители передавали его один другому каждые несколько месяцев, после того как им надоедало с ним возиться. Он помнил, какую сильную боль это причиняло каждый раз. Он помнил тот день, когда понял, что он для каждого из них лишь средство – причинить боль и наказать другого. И он овладел правилами этой игры и превзошел их обоих, настраивал их друг против друга, манипулируя их чувствами, используя их для своей выгоды. В конечном итоге, когда он продал любимую лошадь своего отца – чистокровного жеребца, – чтобы купить себе потрепанную лютню, тот даже не стал возмущаться. Лишь печаль появилась на его лице, словно он наконец понял, насколько оглушительный крах он потерпел как отец.

Много лет спустя, когда у него родился собственный сын, Вихтих поклялся никогда не повторять ошибок отца. Он станет гораздо лучшим родителем. Как только сможет вернуться к нему и его матери – с богатством и славой. Может быть, ему все же удастся заставить Моргена дать обещанный титул Геборене. Вот это будет достаточно впечатляюще.

– А ты не видела ли здесь недавно мужчину одного, – обратился Вихтих к служанке. – Ты бы его обязательно запомнила. Здоровый такой, весь в шрамах. Отсутствуют полтора уха и два пальца. Колени все время трещат, и он таскает с собой большой топор.

Глаза девушки расширились, она кивнула:

– Это он убил твою подругу?

Вихтих сморгнул. Он уже забыл половину того, что только что наплел ей. И тут до него дошло, какой изящный выход из ситуации она предлагает. Просто идеальный.

– Да, – сказал он. – Это он убил ее. Я должен его найти. Он должен заплатить за свои преступления.

– Он был здесь вчера, – ответила она. – Сидел прямо тут, – она кивнула на Вихтиха, – на этом же самом стуле.

Она прикусила верхнюю губу, и та порозовела.

– Много пил. Он был здесь с женщиной.

С женщиной? Со Штелен? Неужели Бедект забрал с собой Штелен, а Вихтиха бросил?

– Чудовищно некрасивой?

– Нет. Как раз наоборот.

Тогда точно не со Штелен.

– Он говорил, куда отправится? – спросил он без особой надежды.

Она покачала головой:

– Но он спросил, в каких мы сейчас отношениях с Готлосом.

Готлос. Бедект решил вернуться туда, где все началось? Зачем?

– Тогда мне придется отправиться туда за ним, – произнес Вихтих, выпрямляясь в кресле и принимая свою лучшую героическую позу. Он услышал, как она вздохнула.

– Он выглядел опасным, – сказала она. – Пугающим.

– Он такой и есть. Но меня это не беспокоит. Ибо я… – Вихтих сделал паузу для драматического эффекта. – Я – величайший фехтовальщик в мире.

– Ты не Курц Эрфюрхтиг, – возразила она.

– Кто?

– Курц Эрфюрхтиг. Он – величайший фехтовальщик в мире.

– Что за чушь.

– Да, это он. Все это знают.

– Никогда о нем не слышал, – сказал Вихтих.

Она пожала плечами. На лице ее было извиняющееся выражение, и это окончательно его вывело из себя.

– Я – Вихтих Люгнер, – сказал он. – Ты должна была обо мне слышать.

Девушка наморщила маленький носик.

– Может быть. Но это было давно. Ты не можешь быть им. Сейчас он должен быть уже стариком, далеко за тридцать. В любом случае, я слышала, что он умер в Найдрихе лет десять назад.

– Ну, я и умер, – фыркнул Вихтих. – Но вернулся.

Ее глаза расширились:

– Вернулся из…

– Из мира мертвых, – согласился Вихтих, пытаясь на ходу сообразить, как же ему согласовать это с остальной частью дерьмовой сказки, которую он уже сочинил для нее. Он потерял нить повествования практически в тот момент, когда открыл рот.

«Факты ничего не значат», – напомнил он себе.

Тем более, что с самого начала он никаких твердых фактов не упоминал. Он давно заметил, что правда хорошую историю отнюдь не украшает. Служанка же, казалось, пока не заметила никаких несоответствий.

– У меня здесь есть незаконченные дела, – добавил он, потому что звучало похоже на то, что сказал бы человек, вернувшийся из мертвых.

Вихтих прикончил кружку и поднялся. Он чуть пошатнулся. Сколько же он выпил? Он не мог вспомнить.

– Этот фехтовальщик?

– Курц?

– Конечно. Где он?

– Обычно он сидит в «Фелерхафте Тюрм». Это здесь, рядом, – ответила она.

Человек, претендующий на звание величайшего фехтовальщика в мире, прямо здесь, в Зельбстхасе? Воистину, боги улыбнулись Вихтиху. Ну, возможно, не все. Вихтих ухмыльнулся девушке:

– Как тебя зовут, любовь моя?

– Меня…

Он жестом перебил ее:

– Где находится «Фелерхафте Тюрм»? – спросил он.

Девушка указала на восток. Он сказал:

– Я сейчас вернусь. Я должен вернуть себе свой титул.

Он развернулся и двинулся прочь. Если повезет, она заметит, что он не заплатил, только тогда, когда он уже выйдет из гостиницы и затеряется в толпе.

Остатки хмеля слетели с Вихтиха, когда он вышел из «Ляйхтес Хаус».

Он окинул взглядом оживленную улицу. Яркие и красочные вывески зазывали в самые разные магазины. Небо над головой от края до края было невозможного темно-синего цвета. Для Зельбстхаса – только лучшая погода. Вихтих втянул ноздрями воздух. Здесь воняло не так сильно, как в большинстве городов, но все же он уловил запахи лошадиного дерьма, пота и мусора. Ему это нравилось. Эти люди были такими живыми.

Он повернулся к коновязи и нахмурился:

– Где, черт возьми, моя лошадь?

Вихтих зашагал по улице, стремясь отойти от таверны как можно дальше.

«Глупый ребенок».

Морген и не подумал предупредить его, что проклятая лошадь не вернется в мир живых с ним.

«Бездумный идиот».

Что ж, это было неудобно. Ему придется купить… черт возьми! Он вспомнил, что у него больше нет мешочка с золотом. И каким, черт возьми, способом он теперь, по мнению Моргена, должен был раздобыть лошадь, чтобы отправиться за Бедектом?

Вихтих принялся вышагивать по улице прочь от таверны. Он решит этот вопрос позже. Сначала он прикончит этого воображалу. Раздражало, что какой-то новичок, о котором он никогда не слышал, расхаживает вокруг, называя себя величайшим фехтовальщиком.

Упоминал ли Морген, что время в Послесмертии течет иначе, чем в мире живых? Он не мог припомнить; он не слушал, хотя маленький паршивец был горазд потрепаться. Служанка – как бы ее там ни звали – сказала, что Вихтих умер десять лет назад. За такое время его репутация могла и поблекнуть.

«Могла… и?»

Вихтих попытался припомнить, как звали хотя бы одного фехтовальщика, известного десять лет назад. Ему это не удалось. Плохо.

– Паршивый свиноеб, сукин сын!

Годы работы над репутацией, бесчисленные поединки, и все зря!

«Придется начинать