– Да понял я, понял.

Зато он, видимо, не понял. Нагло проигнорировав мои слова, Давид продолжил разбирать все тонкости. Нет, он явно не тот путь себе в жизни выбрал. Ему бы менеджером в каком-нибудь супермаркете заправлять или на крайний случай в сетевой маркетинг податься, но уж точно не в спецподразделении «Молота» реализовываться. Не дождавшись момента, когда мое терпение должно было лопнуть, он закончил инструктаж, закрепив на моей голове шлем-маску с уникальными очками. Но именно сейчас их уникальные свойства мне были ни к чему, да и понадобятся ли потом? По иронии судьбы, как и в тот роковой день, небо было ясным, а луна полной. Тропки с горем пополам просматривались, чего еще надо-то? Подняв прибор до упора, линзами к звездам, я повесил на плечо автомат.

– Готов?

– Не знаю, смотря к чему. А ты?

Давид закрыл багажник и, направившись в чащу, тихо скомандовал:

– Выдвигаемся!

– Переигрываешь, – бросив ему в спину, я рванул следом. – Далеко нам?

– Минут десять.

– А ты, как погляжу, частенько здесь бывал?

– А ты, как погляжу, наблюдательный? Хватит болтать, лучше за дыхалкой следи!

Спустя обозначенное время я увидел впереди свет, пробивающийся сквозь кусты и кроны деревьев.

– Стой, кто идет?! – приглушенно воскликнул кто-то.

Мы остановились.

– Свои! – шепотом ответил Давид.

– Пароль!

– Наковальня!

– Проходи!

– Наковальня? – Прикрывая рот, я еле сдержал смех. – Это ж надо такое придумать…

– Молчи. И пригнись.

Передвигаясь последний десяток метров в полуприседе, мы наконец добрались до точки сбора. Она размещалась вблизи асфальтированной дороги, проходившей по-над краем перелеска и плавно поворачивающей туда, откуда исходил тот самый свет.

Моему взору предстало строение, ничего общего не имеющее с газетными описаниями. Его вид тут же вынудил несметное количество мурашек галопом пронестись по моему телу. Оно представляло собой плотный высокий забор, собранный из бетонных плит и по верху усеянный фонарями, сигнальными огнями и спиральной колючей проволокой. Хотя сказать «высокий» – это еще ничего не сказать. Просто высоченный! Метров шесть, а то и семь. Посередине фронтальной части забора располагались железные ворота, в правую створку которых встроена калитка, а по углам и близ ворот – наблюдательные вышки, выступающие над колючей проволокой и оснащенные прожекторами.

– Что за ахинея? – встретившись глазами с Громовым, пробурчал я.

– Такие вот нынче коттеджные поселки воздвигаются, Никитушка.

– Ага, по последнему архитектурному писку. Есть стиль барокко, рококо, а это – шакалюко, – влезла Инга. – Классно я придумала, а, стручок?

– Ты, как всегда, на высоте, малышка, – откликнулся из-за ее спины Стас.

Под раздавшийся хруст веток к нам присоединился и Полковник. Целью его вылазки являлся инструктаж личного состава. Оказалось, что, помимо нашей полоумной шестерки, за чередой кустарников и деревьев притаилось еще девяносто семь бойцов. Третью мировую с таким количеством, конечно, не развяжешь, зато небольшое кровопролитное сражение, которое прогремит на весь мир, устроить не проблема. Здесь явно готовилось нечто сумасбродное, и, наверное, только теперь я начал понимать, под чем подписался. Представив себя пушечным мясом, разлетающимся в разные стороны после залпов вражеских орудий, мне вдруг захотелось домой. К Натали. Она небось места себе не находит, и если со мной что-нибудь случится, то сразу же разрыв сердца схлопочет. Но я уже был здесь и поворачивать обратно не собирался, иначе сам себя перестану уважать. Значит, надо постараться выжить.

Только вот вопрос один меня терзал: а смогу ли я убить человека? Готов ли взять грех на душу? Мне вон один Хомяк чего стоил. Хотя, если бы и размозжил ему голову, то на одного душегуба в мире стало бы меньше. А Шакал, а Танк, а все те, кто выполняют их преступные приказы? Разве они люди? Больше склонялся к тому, что нет. А заслуживают ли они смерти за все свои злодеяния, за сломанные жизни ни в чем не повинных людей и за убийство моих родителей? Однозначно – да! Более того, они заслуживают самой жестокой и мучительной смерти, какую только можно представить!

Рассмотрев вопрос под разными углами, я его немного перефразировал и снова отправил в мозг: «Смогу ли я убить недочеловека?» Ответ пришел незамедлительно: «Смогу! Еще как смогу!»

Оставалось разобраться с «полным неведением». Оно меня уже порядком начинало бесить. Если уж быть пушечным мясом, то хотя бы зная, ради чего. И узнать это я был намерен прямо сейчас:

– Мне, в конце концов, кто-нибудь что-нибудь объяснит?

– Ты был прав, Никита. – Громов положил мне руку на предплечье и проникновенно добавил: – На все сто процентов.

– В смысле?

– Те слова, которые ты мне говорил… они единственно верные.

– Какие еще слова? О чем вы?

– Ты говорил, что хватит прохлаждаться и нужно действовать. Помнишь?

– И что? – чуть повысив тон, выдавил я.

Повернувшись к Стасу, Инга принялась что-то шептать ему на ухо и тихо хихикать. Похоже, ее мнение о том, что сказал Громов, было аналогично моему.

– Сегодня подвернулась такая возможность. Рискуя людьми, организацией, собой и даже тобой, я начал новый этап в борьбе.

– Новый этап?

– Да, этап наступления! – прошептал он. – Теперь мы до последней капли крови будем отстаивать каждую человеческую жизнь, каждый клочок русской земли! Пусть узнают, выродки, что есть сила, способная им противостоять! Что есть братья и сестры, которых им не сломить и не запугать!

Вот это его понесло. Сестер каких-то приплел, братьев, каплю крови. Неужели он думает, что эта пафосная чушь на меня как-то подействует?

– Вы так и не ответили…

– Так давайте же, братцы, сплотимся и разобьем вдребезги их фашистские планы! – Громов провел ладонью по волосам Инги, и та повернулась. – Может ли наша операция провалиться? Может ли оказаться так, что здесь, вот в этом самом лесу, нас и похоронят? Не исключено. Но наш пример послужит призывом для многих других. – Недолго Инга была со мной солидарна. Ее будто подменили. Теперь она внимала каждому его слову, иногда кивала и еле слышно поддакивала. – С каждым убитым ополченцем нас будет становиться все больше и больше. Сотни, тысячи, десятки тысяч! Пока не придет тот самый час, когда эта преступная свора навсегда исчезнет с лица нашей земли!

Стас подкрался ближе. Держа автомат за цевье, он уткнул его прикладом в землю, встал на колени и, обняв Ингу правой рукой, положил подбородок ей на плечо. Полковник сидел на корточках сбоку от меня, лицом к свету. Особого восторга от «мотивационной» речи шефа в его глазах я не увидел, но и неприязни тоже. Даже Давид и тот подвел, уйдя за соседнее дерево справлять нужду. Мне не оставалось другого выбора, как позволить предводителю выговориться. Но, повторив в слегка измененном виде фразу об уничтожении преступной своры, он замолчал.