– Генетические тесты! – воскликнул Юрий. –Вся семья проходит тестирование, чтобы исключить возможность нового совпадениягенов ведьмы-мужчины и ведьмы-женщины и рождения Талтоса. Вы понимаете? Онимогут сравнивать различные документы – генетические, генеалогические,медицинские. В этих документах будет записано, кто могущественная ведьма, а ктонет. Господи боже, они будут знать, кого надо выбрать. Будут знать лучше, чемглупый Талтос! В этом знании, которого у него никогда не было, заключается ихоружие. Ох, он пытался найти эту женщину среди такого множества. Он убивал их.Каждая из них погибала, не подарив ему того, чего он жаждал: ребенка женскогопола. Но…

– Можно мне еще раз взглянуть на фотографию этоймолодой рыжеволосой ведьмы? – неуверенно спросил Эш.

– Нет, – отрезал Юрий. – Вам нельзя.

Кровь бросилась ему в лицо. Он ощутил влагу на плече. Рана открылась.У него началась лихорадка.

– Вам нельзя, – повторил он, глядя на Эша. Эш неответил.

– Пожалуйста, не просите меня, – уже совсем другимтоном продолжил Юрий. – Вы нужны мне, нужна ваша помощь, но не проситеменя показать ее лицо… не теперь.

Они глядели друг на друга.

– Согласен, – кивнул Эш. – Конечно, я большене буду просить вас об этом. Но полюбить очень сильную ведьму крайне опасно. Вызнаете это, не так ли?

Юрий не ответил. В один миг он понял все: что Эрон погиб,что Мона в опасности, что почти всех, кого он когда-то любил или кем дорожил, унего уже отняли, что ему остается лишь робко надеяться на счастье,удовлетворение и радость в будущем, но он слишком слаб, утомлен и ранен, чтобыобдумывать свои дальнейшие действия. Ему придется оставаться в кровати всоседней комнате, которую он не осмеливался даже осмотреть. Это будет перваякровать, в которую он сможет лечь, с того момента, когда его пронзила пуля. Онзнал, что никогда в жизни не покажет фотографию Моны этому существу, стоявшемурядом и глядевшему на него с обманчивой мягкостью и лжевозвышенным терпением.Он знал, что в любой момент может рухнуть без сознания.

– Пойдем, – сказал Сэмюэль с грубоватой нежностью,подходя к нему своей обычной раскачивающейся походкой. Толстая шишковатая ладонькоснулась руки Юрия. – Тебе следует лечь в постель. Поспи. Мы вернемсясюда с горячим ужином, когда ты проснешься.

Юрий позволил проводить себя к двери. Но все же что-тоостановило его, побуждая к сопротивлению маленькому человечку, обладавшемусилой не меньшей, чем у любого взрослого мужчины нормального роста. Юрийобернулся и еще раз взглянул на высокого человека, стоявшего у каминной полки.

Затем он вошел в спальню и, к своему удивлению, вполубессознательном состоянии упал на кровать. Маленький человечек стянул снего ботинки.

– Простите меня, – сказал Юрий.

– Не стоит беспокоиться, – ответил маленькийчеловек. – Тебя укрыть одеялом?

– Нет. Здесь тепло и спокойно.

Юрий услышал, как дверь за карликом затворилась, но глаза неоткрыл. Он уже соскальзывал в бездну, прочь от всего, однако видение, явственнопредставшее ему на грани засыпания, заставило в ужасе очнуться: Мона сидела накраю своей кровати и призывно манила его себе. Волосы у нее между ног былирыжими, но темнее волос на голове.

Юрий открыл глаза. На миг ему показалось, что вокруг царитполная тьма, и его встревожило отсутствие света, который здесь должен был быть.Затем постепенно он осознал, что рядом стоит Эш и смотрит на него сверху.Испытывая инстинктивный страх и отвращение, Юрий лежал неподвижно, устремиввзгляд на длинное шерстяное пальто незваного гостя.

– Я не заберу фотографию, пока вы спите, – сказалЭш шепотом. – Не беспокойтесь. Я пришел сказать вам, что должен вечеромуехать на север и побывать в долине. Я вернусь завтра и надеюсь найти васздесь, когда приеду.

– Я оказался не столь умен, не так ли? – спросилЮрий. – Показывать вам ее фотографию было глупо.

Он все еще пристально вглядывался в черную шерсть. И вдругпрямо перед лицом увидел пальцы правой руки Эша. Он медленно повернулся ипосмотрел вверх. Близость большого лица этого человека ужаснула его, но он непроизнес ни звука и просто уставился в глаза, смотревшие на него с безжизненнымлюбопытством, а затем перевел взгляд на чувственный рот.

– Мне кажется, что я схожу с ума, – сказал Юрий.

– Нет, ничего подобного не происходит, – возразилЭш, – но теперь вы должны быть умнее. Спите. Не опасайтесь меня. Иоставайтесь здесь в безопасности с Сэмюэлем до моего возвращения.

Морг, маленький и грязный, состоял из четырех комнатушек состарым белым кафелем на полу и стенах, с ржавыми стоками и скрипящими железнымистолами.

«Только в Новом Орлеане можно увидеть такое, – подумалаРоуан. – Только здесь могут позволить тринадцатилетней девочке подойти ктелу, увидеть все это и заплакать».

– Выйди отсюда, Мона, – сказала она. –Позволь мне осмотреть Эрона.

Ноги ее тряслись, а руки еще более. Происходило нечтопохожее на старую шутку: вы трясетесь, вас скручивает, и кто-то спрашивает: «Ачем вы зарабатываете себе на жизнь?» А вы отвечаете: «Я не-не-нейрохирург!»

Она постаралась сдержать дрожь в руках и поднялаокровавленную простыню. Машина не повредила его лицо. Да, несомненно, это Эрон.

Здесь не место воздавать ему почести, вспоминать о егопостоянной доброте и тщетных попытках помочь ей. Достаточно одноговоспоминания, которое затенит грязь, вонь и кошмар, в котором оказалось этокогда-то достойное тело, превратившееся теперь в бесформенную груду наиспачканном столе.

Эрон Лайтнер на похоронах ее матери. Эрон Лайтнер берет ееза руку, чтобы провести сквозь толпу совершенно посторонних людей, приходящихсяей родственниками, и подвести к гробу матери. Эрон, знающий точно, что именнохочет сделать Роуан и что она должна сделать: взглянуть на превосходнозагримированное лицо и надушенное тело Дейрдре Мэйфейр.

Ни одно косметическое средство не коснулось этого человека,лежащего здесь – за пределами бытия, в атмосфере глубокого безразличия. Егобелые волосы, сверкающие, как всегда, – символ мудрости и необыкновеннойжизнеспособности… Мертвые глаза открыты… Расслабленный рот теперь, возможно,кажется более знакомым и естественным – свидетельство жизни, почти лишеннойгоречи, ярости или мрачности.

Роуан положила руку ему на лоб и слегка сдвинула голову наодну сторону, а затем обратно. Она определила время смерти – менее двух часовназад.