Только тут я заметил, что она нарядилась в свое лучшееплатье из белого пике и черные лакированные туфельки. Короткие белые носочкисмотрелись нелепо на такой развитой девушке. Впрочем, Эрон все еще видел в нейтолько невинного ребенка.

Меррик наклонилась и поцеловала маленькую голову старухи.

– Больше не волнуйся за меня, – сказала она. – Мнес ними хорошо, Большая Нанэнн, как дома.

В эту секунду в комнате появился священник – высокий сутулыйстарик, как мне показалось, ровесник Нанэнн. Он еле передвигал ногами и казалсясовсем тощим в своей длинной черной сутане, широкий кожаный пояс болтался накостях, с него свисали четки, мягко постукивавшие при каждом шаге.

Он не обратил на нас внимания, а только кивнул старухе и тутже исчез, не проронив ни слова. Какие чувства у него мог вызвать алтарь слеваот нас, устроенный прямо у стены, я не мог догадаться.

Меня вдруг охватило беспокойство, не попытается ли онпомешать нам – из добрых чувств, разумеется, – забрать с собою Меррик.

Никогда не знаешь, какой священник, находящийся в подчиненииу Рима, мог слышать о Таламаске, какой священник мог опасаться нашего орденаили презирать его. Для всех приверженцев церкви мы, ученые скитальцы, быличужаками, неразгаданной тайной. Заявив о светской природе ордена, пусть идревнего, мы не могли надеяться на сотрудничество или понимание со стороныРимской церкви.

Только когда этот человек исчез, а Эрон продолжил свойвежливый разговор со старухой, я получил возможность как следует разглядетьалтарь.

Он был построен из кирпичей и представлял собой нечтопохожее на лестницу, которая завершалась широкой площадкой, предназначенной,скорее всего, для особых подношений. На алтаре длинными рядами выстроилисьбольшие гипсовые скульптуры святых.

Я тут же увидел святого Петра, Папу Легбу с Гаити и святогона коне – видимо, святого Барбару, заменявшего Шанго, или Чанго[Шанго –верховное божество негритянской языческой мифологии, повелитель бурь, молний игрома.], в религии кандомбле, которого мы в свою очередь ассоциировали сосвятым Георгием. Дева Мария была представлена в виде Кармелитской БожиейМатери, заменявшей Эзили, богиню вуду, у ног которой лежало множество цветов игорело больше всего свечей, мерцавших в высоких стаканах, так как по комнатегуляли сквозняки.

Был там и черный святой Южной Америки Мартин де Поррес сметлой в руке, а рядом с ним стоял, потупив взор, святой Патрик, от ногкоторого во все стороны расползались змеи. Всем нашлось место в этих подпольныхрелигиях, сохраненных рабами Америки.

Перед статуэтками были разложены всевозможные маленькиесувениры, ступени ниже тоже были заставлены различными предметами, средикоторых стояли тарелочки с птичьим кормом, зерном и какой-то снедью, уженачавшей гнить и источать дурной запах.

Чем дольше я разглядывал алтарь, тем больше подробностей замечал– например, жуткую фигуру Черной Мадонны с белым младенцем Иисусом на руках.Были там многочисленные маленькие кисеты, плотно завязанные, и несколькодорогих на вид сигар в нераспечатанных упаковках – наверное, их берегли длябудущих подношений. Но это лишь мое предположение. На краю алтаря стоялинесколько бутылок рома.

Это был один из самых больших домашних алтарей, которые якогда-либо видел. Меня не удивило, что некоторые тарелки с едой уже заполненымуравьями. В целом зрелище было неприятным и пугающим, не идущим ни в какоесравнение с тем алтарем, что Меррик устроила недавно в номере гостиницы. Дажево время моего пребывания в Бразилии, когда я поклонялся кандомбле, я невстречал ничего более торжественного и красивого. При виде алтаря я буквальноцепенел, а мой прошлый опыт, скорее всего, лишь усиливал впечатление.

Наверное, сам того не сознавая, я прошел в глубину комнаты,поближе к алтарю, оставив позади печальное ложе, дабы не видеть лежавшую на нембольную.

Неожиданно раздавшийся голос старухи вывел меня иззадумчивости.

Я обернулся и увидел ее сидящей в кровати, что казалосьневозможным при такой слабости. Меррик поправила подушки, чтобы бабушкаподольше оставалась в этом положении.

– Священник кандомбле, посвятивший себя Ошала, –обратилась ко мне старуха.

Ну вот, наконец прозвучало и имя моего бога.

Я был слишком поражен, чтобы ответить.

– Я не видела тебя в своих снах, англичанин, –продолжала старуха. – Ты был в джунглях, ты искал сокровища.

– Сокровища, мадам? – переспросил я в полномзамешательстве. – Сокровища, да. Но только не в обычном понимании этогослова. Ни в коем случае.

– Я следую своим снам, – говорила старуха, буквальновпившись в меня взглядом, в котором читалась угроза, – а потому отдаю тебесвое дитя. Но берегись ее крови. Она потомок многих магов, гораздо болеесильных, чем ты.

Пораженный, я буквально прирос к месту, стоя прямо передстарухой.

Эрон давно уже встал со стула и отошел в сторону, чтобы немешать нам.

– Ты ведь вызывал Одинокого Духа? – спросила она. –Ну что, напугался тогда в бразильских джунглях?

Откуда эта женщина могла столько обо мне узнать? Даже Эронуне была известна вся моя жизнь. Я всегда находил возможность умолчать о своейприверженности к кандомбле, словно это был пустяк.

Что касается «Одинокого Духа», то, конечно, я сразу понял,что она имеет в виду. Тот, кто обращается к Одинокому Духу, призывает к себечью-то измученную душу – душу из чистилища или привязанную к земле каким-тогорем – и просит, чтобы она помогла ему войти в контакт с богами или духами,находящимися в другом царстве. Так гласит старая легенда. Столь же старая, какмагия, носящая разные названия в разных странах.

– Да, конечно, ты ведь у нас ученый, – сказала старухаи улыбнулась, обнажив ровные вставные зубы, такие же желтые, как она сама.Взгляд ее оживился. – А что у тебя на душе?

– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать это, –потрясенный, выпалил я. – Вы знаете, что я хочу защитить вашу крестницу.Уверен, вы смогли разглядеть это в моем сердце.

– Да, жрец кандомбле. И ты видел своих родственников, когдазаглядывал в потир. Разве нет? – Она улыбнулась, но в низком голосепоявились угрожающие нотки. – И они велели тебе отправляться домой вАнглию, иначе ты потеряешь свою английскую душу.

Все сказанное было справедливо и в то же время не былоправдой, о чем я тут же поспешил сообщить колдунье.

– Вы знаете далеко не все, – объявил я. – Нужноуметь использовать магию в благородных целях. Вы научили этому Меррик?