В моем голосе звучал гнев, которого эта старая женщина незаслужила. Неужели я вдруг позавидовал ее силе? Но в ту минуту мне уже было несдержаться.

– Посмотрите, до какой катастрофы довела вас вашамагия! – сказал я, обводя рукой вокруг. – Разве это подходящее местодля красивого ребенка?

Эрон тут же принялся упрашивать меня замолчать.

Даже священник вышел вперед и, пристально глядя мне в глаза,покачал головой, печально нахмурился и погрозил пальцем перед моим носом –словно имел дело с маленьким ребенком.

Старуха коротко и надрывно рассмеялась.

– Значит, ты считаешь ее красивой? – спросилаона. – Всем вам, англичанам, нравятся дети.

– Ко мне это никак не относится! – с возмущением заявиля. – Вы сами не верите в то, что говорите. Вы просто хотите ввести всех взаблуждение. Вы сами отослали девочку к Эрону, причем без какого-либосопровождения.

Я тут же пожалел о сказанном. Теперь священник навернякабудет возражать, когда придет время увезти отсюда Меррик.

Но, как я заметил, он был слишком потрясен моею дерзостью,чтобы возражать.

Бедняга Эрон буквально помертвел. Я вел себя как скотина:потерял всякое самообладание и обрушил гнев на умирающую старуху.

Но, взглянув на Меррик, я увидел, что наш спор ее забавляет.На лице девочки явственно читались гордость и торжество. Но потом онавстретилась глазами со старухой, и они беззвучно обменялись какими-то мыслями –какими именно, посторонним пока не полагалось знать.

– Ты, конечно, позаботишься о моей крестнице. Тебя неиспугает то, что она может сделать, – произнесла больная и опустиласморщенные веки.

Я видел, как вздымается ее грудь под белой фланелевойрубахой и дрожит лежащая на одеяле рука.

– Нет, я никогда не испугаюсь, – почтительно сказал я,готовый заключить мир, и, приблизившись на несколько шагов к кровати, добавил:– В обществе любого из нас она в полной безопасности, мадам. Скажите, почему выпытаетесь напугать меня?

Казалось, она уже не в силах открыть глаза, но чуть позже ейвсе же удалось поднять веки и обратить на меня взгляд.

– Мне здесь покойно, Дэвид Тальбот. Другого мне и не надо, ачто до ребенка, то она всегда была счастлива в этом доме. Места здесьпредостаточно.

Странно... Я не мог припомнить, чтобы кто-то называл ей моеимя.

– Простите мои слова, – поспешил извиниться я, ираскаяние мое было искренним. – У меня нет права так с вами разговаривать.

Старуха шумно вздохнула, глядя в потолок.

– Меня терзает боль, не отступает ни на минуту, –негромко произнесла она. – Я хочу умереть. Вы, наверное, считаете, что я всостоянии избавиться от нее с помощью колдовства. Ничего подобного. Для другиху меня найдутся заклинания, но не для себя. Кроме того, пришло время. Я живууже сто лет.

– Я верю вам. И, не сомневайтесь, позабочусь оМеррик, – сказал я, исполненный сочувствия и взволнованный ее признанием.

– Мы пришлем сиделок, и сегодня же придет доктор. Вы недолжны терпеть боль, в этом нет необходимости, – сказал Эрон. –Позвольте мне теперь отлучиться, чтобы отдать распоряжения. Я скоро вернусь.

Эрон всегда брал на себя практическую сторону любого дела ивсегда великолепно справлялся с задачей.

– Нет, мне не нужны в доме чужие люди. – Большая Нанэннбросила взгляд сначала на Эрона, потом на меня. – Вы увезете отсюда моюкрестницу. Забирайте ее и все вещи из дома. Передай им, Меррик, все, что я тебеговорила. Расскажи, чему научили тебя твои дяди, тети и прабабушки. Вот этотвысокий, с темными волосами... – Она указала на меня. – Он знает отех сокровищах, что достались тебе от Холодной Сандры, так что доверься ему.Расскажи ему о Медовой Капле на Солнце. Иногда я чувствую, Меррик, что тебяокружают дурные призраки... – Она посмотрела на меня. – Отгони от неедурных призраков, англичанин. Ты знаешь, как это делается. Только теперь японяла, в чем смысл моего сна.

– Медовая Капля на Солнце? Что это значит? – спросил я.

Старуха с мучительной миной закрыла глаза и сжала губы, имне сразу стало ясно, как сильно она страдает от боли. Меррик вздрогнула ивпервые за все время едва не расплакалась.

– Успокойся, Меррик, – после паузы произнесла БольшаяНанэнн.

Она указала пальцем на девочку, но тут же уронила руку,будто слабость не позволила ей продолжить.

Я собрал все свое умение и попытался проникнуть в мыслистарой женщины. Но ничего не вышло, если не считать того, что я, похоже,перепугал ее как раз тогда, когда ей больше всего хотелось покоя.

Я тут же постарался загладить свою вину.

– Верьте нам, мадам. Вы оставляете Меррик в хороших руках.

Старуха покачала головой.

– Ты считаешь, что колдовать легко, – прошептала она, инаши взгляды снова встретились. – Ты считаешь, что колдовство можнооставить позади, если пересечь океан. Ты считаешь, les mystиres не имеютотношения к реальности.

– Нет, напротив.

Она снова рассмеялась, тихо и с издевкой.

– Ты никогда не понимал их истинной силы, англичанин. Тыспособен только вызвать дрожь – и все. Ты был чужаком в чужой стране со своимкандомбле. Ты забыл Ошала, зато он тебя не забыл.

С каждой секундой мне становилось все труднее сдерживаться исохранять невозмутимый вид.

Старуха закрыла глаза и сомкнула пальцы вокруг тоненькогозапястья Меррик. Я услышал позвякивание четок, висевших на поясе у священника,а затем до меня донесся аромат свежесваренного кофе и сладковатый запах толькочто выпавшего дождя.

Это была минута покоя – душный влажный воздух новоорлеанскойвесны, благоухающая свежесть дождевых капель, тихие раскаты грома, доносящиесяиздалека. Я почувствовал запах восковых свечей и цветов, украшавших алтарь, ноего быстро вытеснил тот, что исходил от ложа больной. Все эти запахи, дажекрайне неприятные, вдруг идеально слились воедино.

Последний миг жизни старухи был уже действительно близок,так что этот букет ароматов был естественным. Мы не должны были обращать нанего внимание – нам следовало просто с любовью смотреть на Большую Нанэнн.

– Слышите этот гром? – спросила она, и снова маленькиеглазки сверкнули в мою сторону. – Скоро я буду дома.

Теперь Меррик не на шутку перепугалась. Взгляд ее сталдиким, руки начали дрожать. Охваченная ужасом, она пытливо вглядывалась в лицостарой женщины.