неплохое копье, которое могло пригодиться для самозащиты на случай возможного нападения диких зверей. Оно представлялось мне значительно надежнее ружья для подводной охоты.

Через неделю я, как мне казалось, полностью закончил подготовку к походу. Вернувшись домой после трудового дня на берегу лагуны, я с гордостью сообщил:

— Марийка, катер полностью снаряжен. Завтра с рассветом можно уходить. Ты как, готова?

— Даже более чем готова.

— Не понял, что значит «более чем»?

— После обеда поймешь.

— Ты можешь ответить конкретнее?

— Отвечаю, как Бог на душу полагает.

— Почему так неопределенно?

— В отместку за то, что ты мне в свое время загадками голову морочил. Помнишь? — игриво сказала Мария.

— Вон какая ты мстительная.

— Расценивай, как хочешь. Лучше ешь поскорее.

После обеда меня ждал потрясающий сюрприз. Мария принесла и поставила у моих ног длинную картонную коробку. Открыв ее, я был шокирован. Там лежало охотничье ружье «Сайга-2 °C “Тактика”» в заводской упаковке. Вот это да! Предел моих мечтаний. Там, за шлюзом, оно было необходимо, как воздух.

Я никогда не имел собственного ружья и с увлечением принялся за изучение инструкции. Полуавтоматический карабин калибром двадцать миллиметров с оптическим прицелом, с магазином на восемь патронов буквально околдовал меня. Я не знал, существуют ли лучшие ружья, и этот карабин, похожий по конструкции на автомат Калашникова, мне показался верхом совершенства.

— Карабин, конечно, — сказка, — сказал я с благодарностью. — Но к нему нужны еще и патроны.

Ни слова не говоря, Мария вышла в коридор и внесла не знакомую мне хозяйственную сумку.

— Посмотри здесь, — сказала она.

В сумке лежал полностью снаряженный поясной патронташ, три пропарафиненные коробки с патронами и два запасных магазина.

— Прекрасно, Марийка. И где же ты все это взяла?

— Бог дал.

— Нет, правда.

— Правда, Бог дал.

— Что ты все ребусы да шарады загадываешь? Скажи толком, откуда это?

— Придет время — скажу.

— А почему сейчас не сказать?

— Ты для этого не созрел еще. Так, кажется, ты отвечал мне когда-то?

— Да, так. Но ты бы тогда не поняла меня или сочла сумасшедшим.

— Ты тоже не поймешь меня без определенной подготовки.

— Я готов ее пройти. Давай, начинай.

— Не будь любопытным как женщина. Потерпи. Так надо. Я же тогда терпела.

— Понимаешь, какое дело. Я ведь не имею прав на владение оружием…

— Это здесь, — сказала она, не дав мне закончить предложение. А там, за шлюзом, права определяются тобой самим. Или ты считаешь, что ружье нам ни к чему?

— Очень даже к чему. И все же я должен знать, откуда у тебя полуавтоматическое оружие.

— Я не думала, что ты такой нетерпеливый. В общем, поступай, как сочтешь нужным. Только, пожалуйста, не приставай с расспросами. Скажу со временем.

«Впрочем, какая мне разница? Что ж, пусть будет так», — подумал я, принимаясь за удаление заводской смазки.

В кармашке патронташа я обнаружил записку, написанную твердым мужским почерком: «Патроны, помеченные красным лаком, заряжены жаканом, зеленым — волчьей картечью, синим — утиной дробью». Первых было десять штук, вторых — чуть больше. Все остальные — для утиной охоты. Задумавшись над таким раскладом, я вспомнил слова своего киевского соседа по лестничной площадке, страстного охотника: «Лучшие патроны — это какие есть».

VIII

Готовя экспедицию, мы планировали два ее возможных варианта. Первый и, как нам представлялось, наиболее вероятный, — выйдя из лагуны в восточном направлении, обойти вокруг острова за сутки или двое. И второй. Если в ходе самой экспедиции выяснится, что шлюз находится на континенте или полуострове, вернуться назад, как только этот факт будет установлен. Затем, спустя несколько дней, выйти с рассветом и пройти вдоль берега, сколько сможем, на запад от лагуны с таким расчетом, чтобы вернуться опять-таки в течение местного дня. При этом я намеревался картографировать очертания пройденного участка берега. Конечно, мы могли составить только весьма и весьма приближенную карту, но на первых порах ее было бы достаточно для получения хоть какого-то представления об исследуемой местности.

Прилив уже кончился, а отлив еще не успел начаться. Утреннее море было спокойным, и катер скользил по его поверхности, как по гигантскому зеркалу, оставляя за транцем длинную полосу пенного следа. Прозрачный утренний туман, медленно сползая со скал на воду, стелился над зеркальной гладью и окутывал голубой дымкой золотистые пляжи, береговые утесы, взбирающийся на них кудрявый кустарник и тянущиеся к небу деревья с раскидистыми кронами. Солнце еще не показалось из-за горизонта, но снежную вершину величавой горы, верхушки самых высоких скал и возвышающиеся над ними деревья уже успело позолотить.

Пройдя гряду шхер, я вывел катер из лагуны на открытый морской простор и по компасу взял курс на восток вдоль берега. Отсутствие волн позволило увеличить скорость до максимума. Обдуваемые прохладным ветром, мы неслись так быстро, что совершенно не замечали встречного течения, которое недавно чуть было не сыграло со мной злую шутку.

За ближайшим отрогом открылся плоский каменистый участок берега, полого нисходящий к воде. На нем устроили лежбище ластоногие, по виду напоминавшие морских котиков. Разбуженные после холодной ночи звуком мотора, они поднимали головы и тревожно перекликались низким ревом. На каменистой равнине, отшлифованной прибоем, лежбище растянулось более чем на километр, и животных на нем было видимо-невидимо.

— Артем, подойди к ним поближе, я пофотографирую, — азартно сказала Мария, готовя фотокамеру. — Только тихо, чтоб не распугать.

Я круто повернул к берегу и в пятидесяти метрах от него, сбавив газ, пошел параллельно береговой линии. На столь малых оборотах двигатель работал почти беззвучно, и звери вели себя довольно спокойно. Несколько минут Мария снимала в репортажном режиме и когда она опустила камеру, я снова дал полный газ. Мотор взревел, и перепуганные животные шарахнулись от нас врассыпную.

Чтобы не наскочить на прибрежные подводные камни, я шел метрах в двухстах от берега. Там это было менее вероятно. За лежбищем ластоногих начинались отвесные скалы, где с, заросших травой, уступов свисали длинные зеленые плети вьющихся растений. Среди них гнездились многочисленные пернатые, уже успевшие проснуться и поднять несусветный галдеж. С громкими криками они перелетали с камня на камень, метались у скалистой стены, взмывая ввысь и на дикой скорости вертикально падая в море, поверхность которого была сплошь усеяна их собратьями. Вспугнутые рыбы разбегались в разные стороны, порой выскакивая из воды и, пролетев над поверхностью несколько метров, исчезали в пучине. Самые проворные из птиц подхватывали беглянок в воздухе и неслись к гнездам, где их с нетерпением ждали прожорливые птенцы.

Мало-помалу в днище катера начали ударять незаметно появившиеся волны. Чтобы не опрокинуться, пришлось сбавить скорость. Нанося на карту