– Жози, замолкни! – гаркнула Нина на подругу и вновь уставилась своим странным сверлящим взглядом на хозяина. – У вас что – нет номеров?

– Есть. Но только я не уверен, что с сегодняшнего дня отель может функционировать, как прежде. Тут еще одна проблема возникла. Даже две. – Василий морщился и нервно почесывал голову.

Люша решила действовать и помочь растерянному хозяину. Она с широкой улыбкой вышла из дома и любезно поздоровалась с посетительницами, после чего негромко бросила Васе:

– Возможно, Рожкина устроит, что дамы поселятся на третьем этаже. Вход отдельный и вообще.

Говорун с благодарностью взглянул на Шатову:

– Да, на верхнем этаже номера подешевле. Впрочем, вы на какую сумму рассчитываете и на сколько дней намерены поселиться?

– Ну, за один номер за неделю, думаю, расплатиться мы в состоянии. – Нина вдруг громко, не закрывая рот, захохотала. Ее подруга со странным именем Жози сокрушенно покачала головой.

– Что ж, пойдемте, посмотрим комнаты. Если вас все устроит, заполним договор и живите в свое удовольствие. Река в шаговой доступности, прекрасный лес, ключевая вода. Сейчас мы накроем наш фирменный чай. – Василий, вновь с воодушевлением войдя в роль хозяина, подхватил одной рукой рюкзак, другой – сумку и повел гостей к черному ходу. И тут Люша увидела, как Нина хитро подмигнула Жози.

– Что здесь происходит?

За спиной сыщицы стояла взволнованная Даша.

– Какие-то странные тетки приехали. Лет пятидесяти плюс.

– Приехали как отдыхающие? – удивилась Орлик.

– Ну да. Муж твой повел их показывать номера на третьем этаже. Вон, слышишь, кричит Иде, чтобы убралась наверху.

Дарья озадаченно посмотрела на Люшу. Выглядела она плохо: бескровное осунувшееся лицо с черными полукружьями под глазами, волосы небрежно стянуты резинкой в хвост, губы в сухих корках.

– Ты вообще сегодня ела? – спросила у нее Люша.

– Не могу и думать о еде. Ох, что же это я?! – Даша схватила сыщицу за руку. – Сейчас же бегу к Феликсу, прошу накрыть на террасе. И ты, и Лика голодные.

– Если честно, я бы поела, – кивнула Люша. – И заставила бы поесть тебя. Так нельзя, Даша. Нервное истощение делу не поможет, уверена.

– Юля, а у тебя уже есть какие-то наблюдения, выводы?

– У меня есть одно соображение. И им я поделилась со следователем, даже вручила ему некую улику. Но вот с подозреваемым – швах. – Люша развела руками.

Дарья вздохнула и отправилась давать распоряжения насчет обеда.

Когда Юлия устроилась на террасе с графином мятного лимонада, из дома вышла Травина. У нее было красное отекшее лицо. Похоже, бедная женщина проплакала не один час.

– О, Лика! Идите, попейте со мной этого изумительного настоя. Самохин так здорово смешивает травы, что ему пора открыть собственное производство прохладительных напитков.

Обычно доброжелательная, воспитательница никак не отреагировала на ободряющее приглашение и молча уселась напротив Люши, понурив голову.

– Не переживайте вы так! – Шатова вложила в голос всё возможное сочувствие. – Лева просто перенервничал. Вот отлежится, придет в себя и завтра же явится как ни в чем не бывало.

– Он выключил телефон, – глухим голосом сказала Травина, не поднимая головы.

– Ну и что? Ему нездоровится. Пусть побудет в одиночестве.

– С ним что-то случилось. А я не знаю, где его дом.

– Ну, это можно выяснить у Василия. Только надо ли?

– Нет! Не надо! – вдруг гневно сверкнула глазами на Люшу Травина. – Совсем я достоинство потеряла. Доверилась едва знакомому мужчине.

Помолчав, Лика сказала с выстраданной решимостью:

– Мне необходимо уехать, забыть это все, как кошмарный сон.

И тут Люша, привстав, приблизила через стол свое лицо к Ликиному, заговорила тихо-тихо:

– Вам не кажется, что Гулькин что-то скрывает? Все-таки он здесь чувствует себя как полновластный хозяин и может видеть и понимать больше всех нас.

Лика затрясла головой:

– Я и сама не знаю что думать. Так все странно. И приступ этот, и невроз. Знаете, Юля, а ведь меня чем-то опоили вечером, я уверена.

У Люши загорелись глаза, и она в один миг перебежала на сторону Лики и присела на соседний стул.

– Помните, я жаловалась на головную боль?

Сыщица кивнула.

– Ну так вот, я почти сразу пошла в номер, прилегла, а проснулась от стука в дверь Говоруна около восьми утра. Представляете, я так и проспала всю ночь, как подстреленная: поверх одеяла, только скинув босоножки, не раздеваясь. Со мной такого не бывало никогда.

– Значит, снотворное, – задумчиво проговорила Люша.

– Но когда мне его могли всунуть? Только за ужином. Что-то подлили или подсыпали. А вы как спали?

– Очень тревожно, как, впрочем, и всегда.

– И Дарья на бессонницу жаловалась, и Адель Вениаминовна казалась вполне бодрой.

– Да, мы с ней просидели до полуночи в холле, она по-стариковски клевала носом, но не выглядела сонной.

– Вот! – стукнула ладонью по столу Лика. – Только мне досталось зелье, и проще всего… – Она вдруг осеклась, и губы ее задрожали.

– И проще всего подлить или подсыпать его мог Лева, ухаживающий за вами за столом? – прошептала, расширив глаза, Шатова.

Лика закрылась руками и стала вздрагивать.

– Нет-нет! Прекратите себя мучить. – Люша взяла воспитательницу за плечи. – Во-первых, все это может быть совсем не так, как вы представляете, а во-вторых, ни с кем не откровенничайте и старайтесь отвлечься. Ну, насколько это возможно. И следователю все о ваших подозрениях относительно снотворного расскажите обязательно.

Люша сняла руку с плеча Травиной и улыбнулась Иде, которая принесла на подносе приборы и льняные салфетки.

– Ваши с дядей труды не пропали даром, Идочка! Видели новых постояльцев?

– Ага… Принесло же, – ворчливо сказала горничная и начала расставлять посуду.

За поздним обедом, плавно перетекшим в пятичасовой чай, Люша зорко следила за сотрапезниками, не забывая отдавать должное тающим во рту отбивным и овощному рагу. Гвоздем программы на ближайшую неделю, похоже, становилась нежданная Нина. Смачно жуя и глотая, она умудрялась одновременно вываливать на присутствующих массу ненужных подробностей своих путешествий. Переводя с одного на другого требовательный, немигающий взгляд, тетка понуждала оппонента реагировать на ее эмоциональные реплики. Это несказанно утомляло всех, включая непрошибаемую Иду.

– А я ей сказала, как есть, как надо: муж – продукция скоропортящаяся, – и Нина, сглотнув, с открытым ртом захохотала. В ответ лишь одна сыщица вымучила что-то похожее на улыбку, потому в нее и вцепилась взглядом ораторша: – Так она все равно за ним бегала и отслеживала, как он и с кем. Позорище! Однажды нашла его болтающим, ну, неважно с кем, у бассейна. И давай орать и слезы лить. Ну как есть истеричка. Я ей так и сказала, а она мне, представляете, говорит: в бассейне утоплю его и сама утоплюсь. Как есть! Ну, доведен народ вообще до предела уже. Озлобленность какая-то просто в воздухе висит, как есть ощущается. Правда же?