– Я согласен с вами, Роман Романович, что гибкость, доля фатализма… Словом, я понимаю, что вы имеете в виду, но не знаю, как поступить в моей ситуации? – сказал Василий, и Даша с гордостью посмотрела на своего хранящего чувство достоинства мужа, который, оказывается, мог сдерживаться, а не размахивать руками, говоря взахлеб. Пусть не на дуба, но на крепкого молодого ясеня он явно тянул.

– А какие тут могут быть варианты?! – взмахнул руками Костянский, садясь в кресло, элегантными движениями поддернув брюки и откинув полы пиджака. Даже эти незначительные жесты выдавали в нем человека природного, исключительного лоска, который, видимо, в немалой степени и определил судьбу этого обаятельного господина. – «Резать, не дожидаясь перитонитов!» – как говорила героиня в фильме, помните? Продавайте вы со всеми потрохами это бесперспективное хозяйство! Я, конечно, виноват, старый дурак, что втянул вас в заманчивую, красивую игру. Но она оказалась не вашей. Это не ваша игра, мой дорогой мальчик! Бог-то не Тимошка, видит немножко.

«А вот нарочитый покровительственный тон он принял напрасно, – внутренне затрепетала Даша. – Именно это всегда бу́дит в Василии природное упрямство. Советы советами, но мы ведь и сами с усами».

– Подождите… Но неужели вы думаете, что все так необратимо? Да к нам даже в таких форс-мажорных обстоятельствах приезжают гости. Видели женщин на террасе? Прибыли незадолго до вас и отнюдь не испугались «убийственной» славы гостиницы.

Костянский покачал удрученно головой и даже закрыл глаза.

– Нет, вы не понимаете. Это ведь только начало.

– Начало чего? Убийств?! – выкрикнула Даша.

– Да упаси бог! Что вы, Дашенька. Довольно уж этих ужасов. Нет, я о другом – о подмоченной репутации. Знаете, достаточно лишь кончик бумажки намочить, и пятно расползется на гораздо большую площадь, сжирая лист, негодный больше ни для какого употребления.

Василий вскочил, запустил руки в шевелюру и начал нервно ходить.

– Роман Романович, ваши сравнения прелестны, ораторский дар превосходен, но я не думаю, что нужно действовать немедленно, второпях принимая решения.

– Да не надо! Но надо твердо и быстро. Следствие и, значит, присутствие полиции в «Под ивой», конечно, отпугнет гостей. А время, благословенное летнее время утечет сквозь пальцы, и останетесь вы к следующему сезону с «гольными» долгами по кредитам. Вы же, не приведи господь, кредитов наберете, – улыбнулся вкрадчиво Костянский. – А тетки ваши не в счет. Вы, кстати, ничего не знаете о них. Где уверенность, что их ничто не связывает с почетной пенсионеркой или Федотовым? Всех и каждого вы будете подозревать. Страх и подозрительность превратят вашу жизнь в ад. И уже, похоже, превращают. – Костянский внимательно посмотрел на Дарью, опустившую глаза. Щеки ее заливала краска. – Так что поверьте моему жизненному опыту: сейчас вы еще можете выручить хоть какие-то приемлемые деньги за свой бизнес, позже – вряд ли. Вот тогда это будет страшным, необратимым ударом. А так есть надежда, что вы сможете придумать иной проект. Если вообще коммерция захватывает вас и является смыслом жизни. Является? – Роман Романович испытующе посмотрел на Василия.

– Да, в полной мере! – с вызовом ответил тот.

– Ну что ж, дорогие мои, спасибо, что выслушали многоречивого старика. Я желаю вам добра. Вы, Василий, очень похожи на Марика. Очень.

Костянский поднялся и протянул Говоруну руку, с нежностью заглядывая ему в глаза.

– Подождите, Роман Романович! Вы же ничего не поели, так я не могу вас отпустить, – вскочила Дарья.

– Что вы, милая моя, какая еда в этакую жару! Мой рацион летом – немного фруктов утром, овощей – вечером и вода, сплошная вода весь день. Кофе и лимонад Феликса прекрасны, а более я ничего не хочу. Спасибо вам огромное, и держитесь. Сил и терпения.

У ворот, прежде чем сесть в машину, Костянский повернулся к Васе и тихо произнес:

– Но если надумаете поступить разумно, по моему совету, то звоните. Я найду лучший вариант продажи. Возможности, слава богу, для этого пока есть. Пока! – Он пронзительно посмотрел на Говоруна, и Василий ощутил за бархатистостью его взгляда некий холодный, безжалостный оттенок, а точнее – решимость… соперника! Это казалось столь необъяснимым, шокирующим, что Вася, ни слова не сказав Дарье, тут же ушел к себе, чтобы запереться и думать, думать, думать…

А Роман Романович, отъехав от гостиницы, вызвал абонента и доложил:

– Пока не слишком удачно, увы.

Выслушав собеседника, поморщился и начал гнуть свою линию:

– Но здесь нужна выдержка. Совсем немного подождать. Да… Но вы же видите, как нам благоволят обстоятельства? Ах, уже знаете о гибели вдовы! Ну хорошо, да. Недели, думаю, будет достаточно. Долго?! Ну, поступайте как знаете. – И он дал отбой, помрачнев.

Юлия решила, что, несмотря на проблемы и волнения, оказаться в такую жару возле реки и не искупаться будет верхом идиотизма. К тому же, освежившись, сыщица надеялась ощутить прилив сил и духовный подъем, а значит – рождение новых идей и версий.

На реке трое мальчишек лет восьми-десяти прыгали с мостков, поднимая циклопические фонтаны брызг. Один из пацанят, самый маленький и шустрый, беспрерывно орал:

– Гото-овсь! Пошё-ооол! – и ухал в воду с яростным испугом. Вынырнув и судорожно схватив распахнутым ртом воздух, он заводил с новой силой: – Гото-ооовсь!..

Под его неумолчные вопли Люша вошла в реку и тут же забыла и про мальчишек, и про расследование. Вода оказалась бесподобной, теплой, прозрачной и очень спокойной. Здесь, в небольшой заводи у берега, течение почти не ощущалось. Проплыв метров десять, Шатова вдруг почувствовала, что с трудом сопротивляется влекущей ее по своей прихоти реке. Рассудив, что риск в данном случае дело не благородное, а опрометчивое, Юлия повернула назад. Мальчишки на мостках оказались значительно правее, и сыщице пришлось потратить уйму сил на сопротивление течению, которое упорно относило ее от песчаного пляжика к зарослям рогоза. «Господи помилуй, Господи помилуй», – принялась бормотать запаниковавшая сыщица и в несколько рывков преодолела непокорное пространство, очутившись в заводи. Вот наконец бархатистое желтое дно под толщей бирюзовой воды.

Тяжело дыша, Люша вышла на берег. Мальчишки притихли и с интересом наблюдали за испуганной теткой.

– Гото-оовсь! – вдруг крикнула им Люша, заматываясь в полотенце, и ребятня, переглянувшись, захохотала, а маленький ныряльщик покрутил рукой у виска. Когда Люша дошла до ворот, то услышала, как мальчишка «сменил пластинку» и теперь выкрикивал: «Захо-оодь! Пли!!»

Успокоившись, Юлия почувствовала, как бодро и свежо кровь заструилась по телу и приятная, свежая волна будто прилила к груди и лицу.

Терраса и лавочки пустовали, но посреди стола маняще высился графин с лимонадом, и сыщица с несказанным удовольствием выпила теплого, но от этого не менее вкусного напитка. Приняв душ, Люша с удовлетворением констатировала, что полностью «готова к труду и обороне».