переходящую дорогу. И она не была похожа на оленя или лося.

Поселковый гостевой дом представлял собой деревянное двухэтажное строение по соседству с офисным зданием. Янатуйнен припарковалась во дворе.

Облокотилась на капот и закурила. Стало холодно, заметно холоднее, чем когда она выезжала, и это было приятно. Из окон гестхауса лился уютный свет. Янатуйнен посмотрела на буквы над входом. Они были выпилены из фанеры, каждая отдельно, а в просверленные отверстия вставлены тонкие цепочки, на которых буквы и висели над крыльцом.

Янатуйнен бросила окурок в канаву, взяла рюкзак с переднего сиденья и вошла внутрь. Она предполагала увидеть небольшой холл и стойку администратора, но оказалась прямо в баре. Здесь было пусто, если не считать двух мужчин, игравших в «веселые фрукты» и «паяццо» в автоматах на другой стороне зала. Они стояли рядом и были полностью погружены в свое занятие. Тот, что играл в «паяццо», был Симо-Говнолюб.

Янатуйнен поискала на стойке колокольчик, чтобы вызвать администратора, но колокольчика не было.

– Алло! – крикнула она.

Мужчина, игравший во «фрукты», пнул автомат. Затем он приблизился к стойке администратора с другой стороны и, взглянув на Янатуйнен, сказал, что они вроде как незнакомы.

– Разумеется, нет. Я не местная.

– Вот как, – сказал мужчина.

В голосе у него сквозила недоверчивость.

– У вас есть свободная комната?

Портье смотрел на нее, раскрыв рот. Янатуйнен повторила вопрос.

– Значит, комната?

– Да.

– Все свободны.

– Отлично. Мне нужен одноместный номер на одну ночь, пожалуйста.

– Вот как.

– Да.

– Только вот одна проблема.

– Какая проблема?

– Они не готовы.

Янатуйнен посмотрела на часы.

– И когда же комната будет готова?

– Когда я ее приберу.

– А сколько на это потребуется времени?

Мужчина нахмурился. Затем огляделся по сторонам.

– Для начала мне бы швабру разыскать. И пылесос.

Янатуйнен не нашлась, что ответить. Мужчина тем не менее явно ждал от нее какой-то реакции.

– Вот, значит, как, – сказала Янатуйнен.

– Похоже, мне придется их поискать.

– Да.

– Послушайте, – сказал мужчина. Казалось, он мучительно обдумывает свое предложение. – Может, вы возьмете кружечку пивка за счет заведения, пока я поищу швабру и пылесос и постелю вам кровать?

– Годится. «Нулевка» есть?

– Что-что?

– Безалкогольное пиво.

– Нет.

– Значит, один лагер, пожалуйста.

– Возьмите разливное.

– Хорошо, одно разливное.

Мужчина достал с полки откуда-то позади себя большой стакан, наполнил его пивом и поставил на стойку.

– Я не знаю, где пылесос, – сказал мужчина и ушел.

Янатуйнен осталась одна. Она наклонила стоявшую перед ней миску с орешками и постаралась прикинуть их возраст. Перегнувшись через стойку, дотянулась до местной газеты. Та оказалась недельной давности. В газете была заметка о том, что кто-то выкопал на кладбище в Вуопио мертвое тело и разбросал вокруг его части.

Ниже была еще одна новость. С того же кладбища пропала скульптура птицы – творение местного художника. В заметке приводились слова руководящей расследованием «старухи Рийпи» о том, что «допрос деревьев еще не окончен».

Янатуйнен швырнула газету на стойку, взяла стакан с пивом и пошла искать место за столиком. В баре пахло пылью и солеными огурцами. Пол был покрыт красным ковролином. На столах лежали сервировочные салфетки, прожженные сигаретами. Стены украшали черно-белые фотографии лесозаготовителей на лесных вырубках или спортивных команд. Симо-Говнолюб сидел на скамье рядом с автоматом «паяццо», привалившись к нему, словно к закадычному другу. Казалось, он спал. Янатуйнен прошла через все помещение в дальний от барной стойки угол и расположилась там, прислонившись к стене.

Прошло с четверть часа, когда открылась входная дверь. Оттуда, где пристроилась Янатуйнен, вход был не виден. Она прислушалась. До нее донесся тихий разговор двух мужчин. Мягкий «чпок», словно открыли дверцу холодильника у барной стойки, приглушенное позвякивание, как будто достали бутылки, затем звук закрываемого холодильника и шагов – мужчины прошли к столу. Скрип передвигаемых стульев. Кашель. Два хлопка открываемых друг за другом бутылок. Вздохи, сопенье. Шуршание рукавов по столу.

– Ты слышал, к нам полиция заявилась.

– Нет еще.

– Да, такие дела. Говорят, кого-то ищут за убийство.

– Вот ведь.

– Болтается по Вуопио.

– Подумать только.

– Говорят, воблина напугала.

– Понятно.

– Девчонка какая-то.

– Кто?

– Да полицейская.

– Девчонка – полицейская?

– Да я тебе говорю.

– Быть не может.

– Вот так.

Тишина. Мужчины пьют пиво.

– А ты слышал, что в главу муниципалитета хмурница вселилась?

– Да уж.

– Теперь он все время жрать хочет.

– Да с хмурницами всегда так.

– Это точно. Я там был.

– Не рассказывай мне сказки.

– Был. Я как раз шел мамашу-то свою проведать в дом престарелых, когда услышал громкий шум со двора муниципалитета. Я – бегом туда. Народу – тьма. Там и Пертти был. Я кричу: что тут творится-то? А мне: на рябине хмурница. Я такой: быть не может. А Пертти такой: да я тебе говорю. А я, значит: да ты, Пертти, поди зенки залил. А потом глядь – и точно: на рябине хмурница.

– Вона чего.

– Меня затерли сзади. Старуха Рийпи и муниципальный глава стояли впереди у самого дерева. Там, в конце здания администрации, рябина. Знаешь ее?

– Ну знаю, конечно.

– Вот. И там, значит, на дереве, и сидит эта мелкая чукарамба. Крохотная такая птичка коричневая. Глава говорил мне, что утром, когда шел на работу, уже видел эту птицу на дереве. Еще подивился, откуда, мол, тут эта толстоклювая пеночка, она в Сибири живет, у нас ее обычно не видать.

– И откудова ему знать, что она сибирская?

– Он как-никак глава администрации. Уж кому и знать. Но это еще цветочки. Птичка сидела вся взъерошенная, как будто только проснулась или в турбину самолета перед этим попала. Такой вид был у нее, вот прямо голодный, «цельную свинью сожрала бы».

– Это птица так сказала?

– Ну. Ясное дело, глава не на шутку перепугался. И строго так спросил, мол, кто это тут шуткует. А птица ему говорит, мол, принеси-ка мне свинью, да побольше. Я жрать хочу. И глава тут и понял, что и впрямь эта чукарамба-то и разговаривает человеческим голосом. И он ей, значит, пообещал, что может свинью приволочь. Птичка обрадовалась. «Неси скорей, неси скорей».

– Вона, значит, как.

– Глава муниципалитета без промедления отправился. Он пошел за старухой Рийпи. Старухе Рийпи не надо было и смотреть на эту птаху. Тундровая хмурница, и так ясно. Старуха трижды обошла рябину задом наперед и сказала муниципальному главе, что ее, старуху Рийпи, надобно перевернуть вверх ногами. Глава сходил за завхозом, и они взяли старуху за ноги и отнесли к дереву, как порося на рынке. Старуха Рийпи плюнула в рябину и что-то там набормотала, чего ни глава, ни завхоз не разобрали. Потом они перевернули, значит, старуху как обычно. И хмурница оказалась в ловушке.

– Старуха Рийпи колдовство знает.

– Знает, да. Когда хмурница опомнилась, было уже поздно. Старуха Рийпи соорудила ей тюрьму что надо. Я-то пришел туда, когда хмурница как раз искала, как бы ей смыться. Но она не могла никуда с рябины деться. Наружные ветки были ей заместо прутьев в клетке, сразу преграждали путь, как только она пыталась пролезть. И Сёкё лаял все время. Ты ведь знаешь Сёкё?

– Это кто такой?

– Карельская лайка