— А ты, явижу, все та же тигрица, готовая вцепиться в глотку.

— Я всеголишь мать, вставшая на защиту своего сына. Если Шарль существует, тоисключительно благодаря мне.

— Я толькохотел с ним познакомиться, — произнес он умоляюще.

— Забудь обэтом, — ответила она резко.

Ей вспомнилсяразговор с сыном в Париже. Шарль решил жениться на сокурснице по университету истроил радужные планы на будущее, не задумываясь о том, откуда взять средствана их воплощение.

— Я хочуполучить от жизни то, чего всегда был лишен: семью, — бросил он ей свызовом. — Разве я требую слишком многого?

Флореттарастерялась перед таким натиском. В эту минуту, впервые с тех самых пор, какШарль появился на свет, она поняла, насколько ее сыну не хватало отца, тойатмосферы мужской любви, дружбы, защиты и поддержки, которая накладываетотпечаток на всю жизнь ребенка. Однако теперь, когда их сыну исполнилосьдвадцать лет, преподнести ему отца в качестве новогоднего подарка — нет, этомогло лишь усугубить проблему, а не решить ее.

Жан-Луи прервал ееразмышления:

— Тыговоришь, его зовут Шарлем, верно?

— Да. И чтоэто меняет? — тотчас же ощетинилась Флоретта. — Шарлей в Париже прудпруди. Это ничего не значит. Ты никогда не станешь ему отцом. Настоящим отцом,которого у него никогда не было. Теперь уже слишком поздно, — добавила онас грустью.

Жан-Луи решилзайти с другой стороны:

— Он,наверное, учится?

— На первомкурсе университета.

— Бьюсь обзаклад, что на медицинском. — Он надеялся, что угадал.

— Это ничегоне меняет. Абсолютно ничего, — с досадой ответила она.

— Видимо,гены сказываются. От наследственности не уйдешь.

— Бога ради,Жан-Луи. Давай-ка сменим тему, — Флоретта рассердилась не на шутку.

Он развел руками:

— Наверное,ты права, лучше оставить все, как есть, — он улыбнулся.

— Что этотебя так развеселило? — подозрительно нахмурилась Флоретта.

— Я простоспрашиваю себя, может ли случиться так, что таинственная и неисповедимая силасудьбы приведет его именно в мой институт.

— Который тысобираешься покинуть, — напомнила она.

— Ты сущаяведьма, — сокрушенно вздохнул Жан-Луи. — Откуда ты знаешь?

— Мнеизвестно, что ты собираешься заняться политикой.

— Это всеголишь слухи.

— Как же, какже. Чтобы узнать правду, достаточно дождаться следующих выборов.

— Я бросил бывсе, если бы у меня были ты и Шарль, клянусь тебе.

— А как жетвоя драгоценнейшая супруга?

— Онапрекрасно обходится и без меня, — горько усмехнулся он.

— Ну а ты?

— Я оченьодинок.

Громкоговоритель пригласилпассажиров, вылетающих в Париж, к выходу на посадку. Флоретта взглянула начасы. До отправления оставалось тридцать минут.

— Я тожеодинока, — призналась она. — И так было всегда.

— Позволь мнехотя бы надеяться, — умоляюще попросил Жан-Луи, вставая.

— Я не могутебе этого запретить.

Он взял протянутуюею руку и поцеловал.

— Спасибо запомощь, — еще раз повторила Флоретта.

— Я ничегоособенного не сделал.

— Ты спасМистраля. Ты же знаешь, я люблю его, как брата.

Она посмотрела емувслед и улыбнулась. Казалось, что-то оттаивает у нее внутри. Однако в настоящиймомент ей предстояло решить, что делать с сыном, а также заняться возвращениемчемпиона на трассу.

Медленно инеохотно Шанталь всплывала из таинственных глубин сна к убогой и враждебной действительности,поджидавшей ее за порогом царства грез. Она попыталась вновь погрузиться вманящий покой забытья, но не смогла. Снотворное исчерпало свою силу, и ейничего другого не оставалось, как взглянуть в лицо новому дню, сулившему однилишь неприятности и разочарования.

— Merde! [17] — выругалась она, садясьв постели.

Она проснулась вроскошном номере «люкс» миланского «Гранд-отеля». Ночная рубашка избледно-розового шелкового крепа соскользнула с плеча, обнажив великолепнуюгрудь, но некому было полюбоваться ею. Накануне вечером она легла в постель всостоянии, близком к истерике, отказавшись от услуг Марка-Антонио Аркури,молодого модельера с Сицилии, красавца бисексуала, умевшего с одинаковойстрастью и искусством любить и женщин, и мужчин.

В свое времяграфиня Анриет-Шанталь Онфлер переманила чудо-мальчика у фирмы «Блю скай»,заплатив за это целое состояние.

Джанни Штраус,владелец «Блю скай», деливший радости постели и познавший блаженство спрекрасной сицилийской «двустволкой», был глубоко уязвлен этим пиратскимпохищением и ждал только удобного случая, чтобы нанести коварной Шанталь ударвозмездия. В определенном смысле Джанни и Шанталь были родственными душами. Обаони смешивали секс с работой и не выносили соперничества. Оба принадлежали ктому типу людей, которые видят в других только орудие укрепления своей властиили средство достижения удовольствия. Накануне Шанталь потерпела сокрушительноепоражение. Все точно сговорились ей навредить: итальянские врачи, лечившиеМистраля, светило французской медицины, к которому она обратилась законсультацией, спортивные журналисты и светские хроникеры, буквальнорастерзавшие ее вопросами. И что еще хуже, она восстановила против себяобщественное мнение. Все были на стороне Мистраля и его любовницы, Марии Гвиди.

Мало того, даже еесобственный адвокат, поддержавший ее план по переводу Мистраля в Париж, теперьзаявил, что выходит из игры, и бросил ее на произвол судьбы, свалив всю вину запровал операции на ее недальновидное поведение.

Чтобы разрядитьнакопившийся гнев, она обрушилась с проклятиями на Марка-Антонио, которыйнакануне вечером проводил ее в отель и всеми силами пытался облегчить еестрадания. Шанталь в ярости выставила его за дверь, и молодой человекотреагировал на это загадочной улыбкой. Он давно уже научился невозмутимопереносить перемены настроения у сильных мира сего, которых обслуживал.Прекрасно сознавая силу своих чар и будучи человеком весьма неглупым, он былуверен, что Шанталь, как и другие до нее, прибежит к нему, моля о блаженстве,которое он столь щедро умел дарить.

Оставшись одна,Шанталь вновь принялась перебирать в уме все детали, казалось бы,беспроигрышной стратегии: воспользоваться своими правами законной жены, чтобывоссоединиться с мужем. У нее и в мыслях не было склеивать обломки любви,которой между ними никогда не существовало, но она собиралась извлечьмаксимальную выгоду из сложившейся ситуации. Идеальным решением для нее была бысмерть чемпиона при транспортировке в другую больницу. Это позволило бы ейунаследовать все его состояние. В самом худшем случае пришлось бы уступитькакую-то часть незаконному сыну, родившемуся у Марии Гвиди, но это были бысущие крохи в сравнении с колоссальным наследием Мистраля. Все остальное отошлобы к ней. Шанталь испытывала крайнюю нужду в деньгах. Экономический спад,продолжавшийся уже около двух лет, нанес ощутимый удар по ее коммерческойдеятельности. Ее модные салоны, расположенные на центральных улицах несколькихмировых столиц, работали в убыток. Правда, за последний год она открыла своимагазины в странах Восточной Европы, но чтобы вернуть вложенные деньги иполучить доход, требовалось немало времени и труда. Наследство Мистраля моглобы решить значительную часть ее проблем. Если же он вылечится, придетсявозобновить судебную баталию, чтобы не давать ему развода. Это тоже требовалонемалых денег, а главное, времени, но вот времени-то у нее как раз и не было.