— Может, нам не ездить к мистеру Кервуду? —неожиданно произнесла она. — Если у тебя неприятности…

Я посмотрел на притихших детей. Мужчина должен уметьзащищать свой дом, свое потомство, свое будущее. Это нормально. Напрасно Барлоуи его головорезы думают, что меня можно испугать. Напрасно они полагают, что ятак просто сдамся.

— Едем, — решительно сказал я, прибавляягазу, — и будем веселиться.

Дом Кервуда находился в самом центре города. В этот вечер унего в гостях собрался весь цвет городка. Был и наш местный шериф, и судья,приехавший из Огасты, и даже помощник губернатора. Все произносили тосты зауспех Кервуда на будущих выборах. Он в паре с новым губернатором собиралсябаллотироваться в вице-губернаторы штата. Учитывая, что у нас были оченьсильные позиции республиканцев, успех ему был почти гарантирован. Не знаюпочему, но все приехавшие из бывшего Советского Союза эмигранты всегда голосуютза республиканцев — за партию белых состоятельных людей с определеннымипринципами. В лозунгах демократов есть нечто демагогическое. Весь сброд Америкивсегда за них. Все эти негры, пуэрториканцы, мексиканцы, китайцы, вьетнамцы. Яне расист, конечно, но неприятно, что все, кто плохо говорит по-английски иимеет другой цвет кожи, как правило, предпочитают демократов. Плюс сексуальныеменьшинства. Полный набор. А сам Клинтон, хоть и обеспечил Америке неслыханноепроцветание, тоже не был идеальным образцом для подражания. Завравшийся аферистс красным лицом, который всех обманывал, бабник, который готов был осчастливитьлюбую сучку. Нет, я за республиканцев, за твердые принципы в семье и вгосударстве. Хотя, откровенно говоря, избранный после Клинтона Буш оказалсятаким пустым местом, что многие пожалели о своем выборе.

В общем, эти республиканцы заранее праздновали победу в домеУильяма Кервуда, а мы с детьми были участниками большого праздничного ужина всемейном кругу, посвященного решению хозяина дома выдвинуть свою кандидатуру напост вице-губернатора. Интересно, что думали наблюдатели мафии, которые следилиза нами. Или их представители были среди приглашенных гостей? Я вглядывался влицо каждого, пытаясь определить, кто из них мог оказаться собеседником Барлоуили его шефа. Но передо мной сидели респектабельные состоятельные люди, совсемне похожие на бандитов. Хотя, наверное, главари мафии тоже не похожи на обычныхбандитов.

Ужин закончился поздно, и мы возвращались домой, когда Костязаметил фары идущего следом автомобиля. Он осторожно коснулся моей руки.

— Они едут за нами, — показал он на машину, идущуюпозади.

— Почетный эскорт до нашего дома, — пошутиля. — Ничего страшного. Они останутся на холме и в дом не въедут.

Мы проехали дальше, а машина свернула к месту, откуда ониобычно вели наблюдение за нашим домом.

Костя усмехнулся.

— Почему ты это терпишь? — спросил он. —Позвони шерифу или в полицию. И через пять минут их арестуют. А потом выйдут наглаварей. Или возьми винтовку и перестреляй сволочей, чтобы не торчали у нашегодома.

— Нельзя просто так стрелять в людей, если онинаходятся на приличном расстоянии от твоего дома, — пояснил я. — Ниодин суд не признает это самообороной. Это во-первых. А во-вторых, если даже япозвоню шерифу и он заберет обоих наблюдателей, их отпустят уже через час. Чтоможно поставить им в вину? Наблюдение за моим домом? Но это не уголовноепреступление. Остановку в неположенном месте? Но там разрешена стоянкаавтомобилей. А мои слова будут против слов двух свидетелей. В этой стране малотолько моих показаний. Чтобы арестовать свободных граждан свободной страны,нужны еще показания других людей. Это тебе не Питер, где у них выбили быпризнания. Через час приедет их адвокат, и шериф выпустит обоих под залог досуда. Вот и все, что может случиться. А потом они приедут ко мне и возьмут домштурмом. И пока сюда приедут шериф и полиция, на месте дома останутся одниголовешки.

— Убедил, — удрученно согласился Костя, — нуи паскудная у вас, миллионеров, жизнь.

Он вышел из машины и пошел в дом. Саша хотела выйти следом,но я задержал ее за руку.

— Когда Костя пойдет спать, спустись в подвал, —попросил я ее, и она молча кивнула.

Едва мы вошли в дом, как позвонил Барлоу.

— Через три дня мы встречаемся в Монреале, — сухосообщил он мне. — У вас ничего не изменилось?

— Ничего. Вам, наверное, уже доложили, что мы, всетрое, вернулись домой. Думаю, что ваши люди имеют приборы ночного видения имогут удостовериться, что мы все вернулись.

— И правильно сделали, — сказал Барлоу. — Вынастоящий отец. До свидания.

На этот раз я отключил телефон не попрощавшись. Этот тип ещесмеет говорить мне такие вещи! Когда Костя поднялся к себе, Саша спустилась вподвал. Я прошел следом.

— Ты помнишь все, о чем я тебе говорил? Она прикусилагубу от волнения. Совсем маленькая девочка, которую я подвергаю риску. Хотя онасчитает себя в тринадцать лет уже взрослой. Как она говорит, «тинейджером».

— Костя тоже поедет со мной? — спрашивает она.

— Нет, Костя поедет в другое место, — от волненияу меня дрожит голос. — Сейчас, Саша, я скажу тебе об одной вещи, об этомне должен знать никто. Никогда и никто. Ни один человек на земле, кроме Бога.Даже во сне ты не должна этого говорить. Я скажу тебе, где спрятаны мои деньги.Если со мной что-нибудь случится, ты должна их оттуда взять, когда тебе будеточень плохо. Но никому не говори о них.

Она кивает, и я рассказываю ей о спрятанном миллионедолларов, называю код шифра и объясняю, как получить ключ. Она может сказать,что потеряла ключ. В договоре, который я подписал с банком, значится, что ключне имеет особого значения. К сейфу можно допустить только того, кто назовет мойличный пароль и сумеет набрать нужную комбинацию цифр. Только этот человекимеет право получить два ключа и открыть сейф. Теперь я рассказываю об этомСаше. Она внимательно слушает. Саша — настоящая американская девочка. Приразговоре о больших деньгах она становится деловитой, собранной,сосредоточенной. Может, американцы правильно считают, что самое главное в жизни— деньги? Может, они верно воспитывают своих детей в уважении к этим зеленымбумажкам? Мы всегда презирали деньги. Для нас был важен пафос, энтузиазм,идеология. Пусть плохо оплачиваемая работа, зато интересная. Пусть пошлют вглухомань или тайгу, зато на живую работу. Даешь БАМ, где нет ничегочеловеческого и все нужно обустраивать самим. Даешь Афганистан, куда мечталипопасть сотни молодых офицеров, подавая рапорты. Интересно, что те, ктоотправлял нас на БАМ, сами туда не спешили и становились послами и министрами,забывая о дураках, уехавших в Сибирь. А кадровики и штабисты, которые делаликарьеру в Москве, пачками штамповали приказы о наших переводах в Афганистан и,наверное, посмеивались над нашим глупым энтузиазмом. Американцы перевели все наделовой лад. За все нужно платить. И хорошо платить. Мерилом любого трудаявляются деньги, которые ты за него получаешь, а все эти почетные грамотыможешь использовать в сортире.