Миссис Роджерс в изумлении посмотрела на нее:

– Но, мисс Олдин, лифт прекрасно работал вчера весьдень.

– Извините, – сказал Ройд. – Я провожал вчерамистера Тревиса до отеля. И на лифте висела табличка с надписью: «Лифт неработает».

– Что вы говорите?! Это очень странно, –недоумевая, сказала миссис Роджерс, внимательно взглянув на него. – Япочти уверена, что с лифтом было все в порядке… Я убеждена в этом. Мнеобязательно сообщили бы о любой неисправности. У нас не было никаких проблем сэтим лифтом (постучим по дереву) уже целый год… Нет, больше – года полтора.Очень надежная машина.

– Может быть, – предположил доктор, – швейцарили лифтер повесили эту табличку, заканчивая дежурство?

– Это автоматический лифт, доктор, и не требуетдополнительного обслуживания.

– Ах да, верно. Я просто запамятовал.

– Конечно, я поговорю с Джо, – сказала миссисРоджерс и, выйдя из комнаты, крикнула: – Джо!.. Джо!

Доктор Лазенби с любопытством взглянул на Томаса:

– Извините меня, а вы совершенно уверены, мистер… э-э…

– Ройд, – помогла ему Мери.

– Совершенно уверен, – сказал Томас.

Миссис Роджерс вернулась, ведя за собой лифтера. Джо заверилих, что прошедшим вечером лифт был исправен. Там действительно висела этатабличка, но совершенно непонятно, кто и зачем вытащил ее из-за пульта, где онапылилась уже больше года.

Все переглянулись и согласились, что все это кажется оченьнепонятным. Просто загадка какая-то. Доктор предположил, что это была неудачнаяшутка одного из постояльцев отеля, и волей-неволей им пришлось остановиться наэтом.

В ответ на расспросы Мери доктор Лазенби рассказал, чтошофер мистера Тревиса дал ему адрес и телефон поверенных мистера Тревиса и емууже удалось связаться с ними. В заключение он добавил, что хочет зайти повидатьледи Трессильян и расскажет ей обо всем, что касается похорон.

После этого вечно занятой, энергичный доктор заторопился посвоим делам, а Мери и Томас медленно пошли в сторону Галлс-Пойнта.

– Вы совершенно уверены, что видели эту табличку,Томас?

– И я, и Латимер тоже видел ее.

– Что за странные шутки! – воскликнула Мери.

Наступило двенадцатое сентября.

– Осталось пережить еще два дня, – тихо сказалаМери Олдин и покраснела, закусив губу.

Томас Ройд задумчиво взглянул на нее:

– Так вот какие чувства обуревают вас?..

– Я сама не понимаю, что происходит со мной, –сказала Мери. – Никогда в жизни я не ждала с таким нетерпением разъездагостей. Обычно мы очень радовались, когда Невиль или Одри приезжали сюда, ипрекрасно проводили время.

Томас кивнул.

– Но этот визит, – продолжала Мери, –какой-то особенный. Такое чувство, будто мы сидим на ящике с динамитом и взрывможет произойти в любую минуту. Вот почему первое, что я сказала себе сегодняутром: «Осталось только два дня». Одри уезжает во вторник, а Невиль и Кей – всреду.

– А я отбываю в пятницу, – сказал Томас.

– О, вас я не беру в расчет. Вы были моей единственнойнадежной опорой. Не представляю, что бы я делала без вас.

– Человек-буфер?

– Даже больше. Вы были так доброжелательны, такспокойны. Возможно, это звучит несколько странновато, но зато точно выражаетто, что я чувствую.

Томаса явно порадовали ее слова, хотя он выглядел немногосмущенно.

– Не знаю, почему все мы были так взвинчены, –задумчиво произнесла Мери. – Ведь, в сущности, если бы даже вспыхнул,скажем, какой-то конфликт, то это была бы всего лишь неловкая и досаднаяситуация, не более того.

– Однако, по-моему, чувство тревоги было у вас гораздоболее сильным.

– О да. Это было настоящее предчувствие опасности. Ионо, как мне кажется, распространилось даже на слуг. Судомойка вчераразрыдалась и собралась увольняться – без всякой видимой причины. Кухаркаиздергана, Харстолл – на пределе. Даже Баррет, которая обычно спокойна, какброненосец, слегка нервничает. И все оттого, что Невиль загорелся этой нелепойидеей подружить обеих своих жен и тем самым успокоить свою душу.

– Должно быть, он испытал сильное разочарование,поскольку его оригинальный замысел провалился, – заметил Томас.

– Вероятно, так. Кей не умеет скрывать свои чувства, иу нее действительно были причины для раздражения. Но как ни странно, знаете,Томас, я даже посочувствовала ей. – Мери нерешительно помедлила испросила: – Вы не заметили, как Невиль смотрел на Одри, когда она поднималасьпо лестнице вчера вечером? Он по-прежнему любит ее, Томас. Этот развод былпросто трагической ошибкой.

Томас начал набивать свою трубку.

– Ему следовало подумать об этом раньше, –произнес он резким голосом.

– Да, я понимаю. Теперь поздно говорить. Но фактостается фактом, вся эта ситуация достаточно трагична. И знаете, мне жальНевиля.

– Люди, подобные Невилю… – начал было Томас, нозамолчал.

– Продолжайте, – мягко сказала Мери.

– Люди, подобные Невилю, избирают чертовски странныепути для решения своих проблем и считают также, что могут заполучить все, чтотолько пожелает их душа. Я полагаю, что до сих пор Невилю во всем сопутствовалаудача и случай с Одри – его первое поражение. Она теперь недостижима для него.Напрасно он устроил всю эту свистопляску. Ему не удастся исправить положение.

– Думаю, вы совершенно правы. Но возможно, излишнесуровы. Одри очень любила Невиля, когда выходила за него замуж… И они прекраснопрожили вместе долгие годы.

– Ну, сейчас-то она уже не любит его.

– Сомневаюсь, – прошептала Мери.

– И я скажу вам еще кое-что, – продолжалТомас. – Невилю следует быть гораздо более осмотрительным с Кей. Онаисключительно опасная юная особа – действительно опасная. Если ее сильноразозлить, она ни перед чем не остановится.

– О господи, – вздохнув, сказала Мери и, вспомнивсвою исходную фразу, с надеждой добавила: – Хорошо, что осталось только двадня.

Последние четыре или пять дней обстановка в доме была крайнетяжелой. Смерть мистера Тревиса потрясла леди Трессильян, что не замедлилосказаться на ее здоровье. Похороны состоялись в Лондоне, и Мери была даже радаэтому, поскольку леди Трессильян лишилась возможности участвовать в этомпечальном событии и смогла быстрее оправиться от потрясения. Прислуга постояннонервничала, и в ведении домашних дел то и дело возникали проблемы, поэтому Меринедаром чувствовала себя этим утром усталой и подавленной.