Почти сто лет спустя, когда темпы роста российской экономики составляли менее чем 2% в год, тот же урок заново извлек и другой российский лидер. В статье 2013 года, размещенной на первой полосе New York Times, говорилось, что «в условиях прозябания российской экономики президент Владимир Путин разработал план по изменению ситуации — предложить амнистию некоторым заключенным бизнесменам».

Для тех, кто управляет бизнесом, прибыль, очевидно, желательна, а убытки — нет. Однако экономика — это не управление бизнесом. С точки зрения экономики в целом и ее центрального вопроса — распределения недостаточных средств, имеющих альтернативное применение, — прибыли и убытки одинаково важны в поддержании и повышении уровня жизни населения.

Отчасти эффективность экономики, регулируемой ценами, проистекает из того факта, что товары могут просто «следовать за деньгами», при этом производители не знают, почему люди покупают одно здесь, другое там, а третье — в другое время года. Однако тем, кто управляет бизнесом, необходимо не только отслеживать средства, поступающие от клиентов, но и количество денег, уходящих поставщикам сырья, рабочей силы, электроэнергии и прочих ресурсов. Тщательное отслеживание этих многочисленных входящих и исходящих денежных потоков может играть важную роль в определении прибыльности и убыточности. А значит, электроэнергию, станки или цемент нельзя использовать так же небрежно, как в Советском Союзе, где их расход на единицу продукции был намного выше, чем в японской или немецкой экономике. С точки зрения экономики в целом и благосостояния потребителей угроза убытков не менее важна, чем получение прибыли.

Когда какое-нибудь коммерческое предприятие в условиях рыночной экономики находит способ снизить свои издержки, у конкурентов не остается иного выбора, кроме как пытаться сделать то же самое. После того как торговая сеть Wal-Mart в 1988 году стала продавать продовольственные товары, к началу XXI века она превратилась в их крупнейшего продавца в стране. Сниженные издержки пошли на пользу не только ее клиентам, но и покупателям других продовольственных магазинов. Газета Wall Street Journal писала:

Иными словами, экономика работала эффективнее на благо потребителей не только из-за способности Wal-Mart сокращать собственные затраты и тем самым снижать цены, но и потому, что это вынудило компанию Kroger сделать то же самое. Это отражение в миниатюре всей сути свободной рыночной экономики. Как показало одно исследование, «когда Wal-Mart начинает продавать продовольственные товары в каком-нибудь районе, средняя цена на них в этом районе падает на 6–12%». То же самое происходит и в других отраслях при появлении продавцов со сниженными ценами. Неслучайно в таких экономиках люди, как правило, имеют более высокий уровень жизни.

Прибыли

Пожалуй, прибыль — наиболее превратно трактуемое понятие в экономике. Социалисты долгое время считали ее просто «завышенной ценой» (как фабианский социалист Джордж Бернард Шоу) или «прибавочной стоимостью» (как Карл Маркс). «Никогда не говорите со мной о прибыли. Это грязное слово», — предупредил первый премьер-министр Индии Джавахарлал Неру ведущего промышленника страны. Философ Джон Дьюи требовал, чтобы «производство ради прибыли было подчинено производству ради использования».

С точки зрения всех этих людей, прибыль — это просто необязательная наценка, добавленная к стоимости производства товаров и услуг и приводящая к увеличению расходов потребителей. Одной из самых привлекательных сторон социализма, особенно в те времена, когда он был всего лишь идеалистической теорией без каких-либо реальных примеров, было его стремление устранить эти предположительно необязательные наценки и тем самым сделать вещи более доступными, прежде всего для малообеспеченных граждан. Только после того, как социализм из теории превратился в реальную экономическую систему в различных странах мира, стал болезненно явным тот факт, что в социалистических странах люди с трудом могли себе позволить те вещи, которые без проблем покупали большинство жителей капиталистических стран, воспринимая это как должное.

В теории после устранения прибыли цены в социалистических странах должны быть ниже, а уровень жизни, соответственно, выше. Почему же на практике все оказалось иначе?

Прибыль как стимул

Давайте вернемся к началу. Надежда на прибыль и угроза убытков — вот что заставляет владельца бизнеса в капиталистической экономике производить с наименьшими издержками и продавать то, за что потребители готовы платить. При отсутствии такого давления у руководителей социалистических предприятий было гораздо меньше стимулов обеспечивать максимальную эффективность в данных условиях, не говоря уже о том, чтобы идти в ногу с меняющейся ситуацией и быстро реагировать на перемены, как вынуждены делать капиталистические предприятия, если хотят выжить, конечно.

Даже советский лидер Леонид Брежнев как-то раз сказал, что руководители предприятий в его стране боятся инноваций как черт ладана. Но если учесть стимулы государственных и контролируемых государством предприятий, то почему эти руководители должны высовываться и рисковать, пробуя новые методы и новые продукты, если они мало выиграют (если вообще выиграют) в случае успеха, зато рискуют потерять работу (а то и больше) в случае неудачи? При Сталине неудача часто приравнивалась к саботажу и наказывалась соответствующим образом.

Даже в более мягких условиях демократического социализма, как в Индии в течение десятилетий после обретения независимости, инновации никоим образом не были нужны защищенным от рисков предприятиям. Вплоть до свободы рынков, начавшейся в Индии в 1991 году, самым популярным автомобилем в стране был Hindustan Ambassador — неприкрытая копия британского Morris Oxford. Более того, даже в 1990-е годы The Economist назвал эту модель «чуть модернизированной версией Morris Oxford 1950-х годов». Лондонская газета The Independent сообщала: «“Амбассадоры” много лет были известны своей плохой отделкой, тяжелым управлением и предрасположенностью к опасным авариям». Тем не менее, чтобы купить этот автомобиль, нужно было сначала попасть в списки ожидания — люди ждали месяцами и даже годами, поскольку альтернативы не было: конкурирующие иностранные марки запрещалось импортировать.