Здесь я всего боялась, и даже мои лучшие друзья могли влюбой момент превратиться в злейших врагов.

Я искала взгляд Ракель, но она с непроницаемым лицомсмотрела на Дану.

— Дай ей время, — пробормотал Лукас, когда все началиукладываться спать. Он снова прижался ко мне сзади, как в прошлый раз; я ещеникогда не испытывала к нему такой благодарности за то, что он рядом. — Думаю,все будет хорошо.

— Но Дана... — Она воспитывалась в Черном Кресте. Она непрониклась жалостью к Балтазару. Разве сможет она так быстро принять меня?

— Ш-ш-ш. — Лукас произнес это так, словно успокаивал меня,но я поняла, что на самом деле это предостережение. Остальные тоже ложились имогли услышать мои слова.

Свет погас. Я лежала рядом с Лукасом — в его объятиях, но замиллион миль от него. Судя по его глубокому, ровному дыханию, он заснул быстро,и обнимавшие меня за талию руки расслабились.

«Видишь, Лукас думает, что все в порядке. Он совсем неволнуется».

«Нет, он охотник. Он привык отдыхать, чтобы набраться силдля следующей битвы».

«Ну хорошо, тогда я тоже попробую побыть охотником».

Сон меня быстро одолел. Оказывается, я устала сильнее, чемдумала. Голова, веки, конечности — все так отяжелело...

Меня окутала темнота, теплая и уютная, как одеяло...

— Вставай!

Свет фонарика ослепил меня, вырвав из сна. Я почувствовала,как зашевелился Лукас, услышала, как он простонал:

— В чем дело?

Элиза повторила еще жестче:

— Вставай!

Я приподнялась на локтях и прищурилась, вглядываясь втемноту. Почти все охотники Черного Креста стояли возле нас полукругом, соружием в руках.

«Дана рассказала им обо мне».

Желудок болезненно сжался, и я испугалась, как бы меня невырвало. В ушах зашумело, пульс участился, меня зазнобило. Мне хотелось толькоодного — остановить время и сделать так, чтобы ничего этого не происходило.

Пальцы Лукаса сомкнулись на моей руке. Я знала, что оннапуган не меньше меня, но он ровным голосом произнес:

— Вам лучше объяснить, что все это значит.

— Ты отлично знаешь, что это значит, — отрезала Элиза. —Разве нет?

— Да. Полагаю, что знаю.

Он сделал глубокий вдох, окидывая взглядом комнату. Даны небыло видно — трусиха! — и она, конечно, увела с собой Ракель, чтобы та несмогла протестовать. Но тут я сообразила, что Лукас ищет не их, а свою мать.Кейт тоже нигде не было. Она хоть представляет, что тут происходит? Наверняканет. Должно быть, они под каким-нибудь предлогом отослали ее прочь, иединственный человек, который мог нам хоть как-то помочь, теперь отсутствовал.

— Ну и что теперь?

Элиза холодно улыбнулась:

— Теперь мы поднимемся наверх и немного поболтаем.

Она имела в виду помещение, где держали Балтазара.

Мне казалось, что я не могу шевельнуться, что им придетсяволочь меня туда. Но Лукас стиснул мою руку и сказал:

— Пойдем, Бьянка. Ты и я. Пойдем.

Я почувствовала, как в меня перетекает его сила, и сумела встатьна ноги.

— Я могу одеться? — спросила я и удивилась тому, как ровнопрозвучал мой голос.

Элиза пожала плечами:

— Надень джинсы, только пошевеливайся. Натянув джинсы ифутболки, мы поднялись вверх по ступенькам. Было очень поздно — или очень рано,в общем, глухая ночь. По реке не плавали лодки, и даже непрекращающийся шумдорожного движения превратился в едва слышный шелест. Мы вышли на улицу, и яощутила дразнящий привкус свободы, но тут нас втолкнули в складское помещение.На бетонном полу виднелись пятна крови.

Я не сомневалась, что нас тоже прикуют наручниками, какБалтазара, но никто этого не сделал. Мы с Лукасом стояли в центре темнойкомнаты, в кругу охотников. Зажегся свет, и от ужаса происходящего — гневныелица, направленное на нас оружие — мой желудок сжался еще сильнее.

— Что она собой представляет? — строго спросила Элиза уЛукаса.

Он начал:

— Она родилась у вампиров — иногда они могут...

— Избавь нас. — Элиза взялась за торчавший из-за пояса кол.— Эту сказочку мы уже слышали. Теперь нам нужны факты. Насколько она сильна?Какими умениями обладает?

— Вы видели ее в деле, видели, как она сражается наравне снами. — Лукас стоял чуть впереди, словно пытался загородить меня. — И если досих пор не поняли, что она может, сами виноваты.

— Ты выбрал неудачное время, чтобы огрызаться, —предупредила Элиза.

Лукас прищурился:

— С моего места время и впрямь кажется неудачным.

— Верно догадался, — произнес кто-то.

Я заметила, что все охотники смотрели только на Лукаса — нена меня. Обращались только к нему, требовали объяснений от него. Пусть онизлились на Лукаса, но он все еще был для них человеком. Личностью.

А я — только монстром.

Элиза сильнее сжала кол. Неужели она в самом деле воткнетего в меня? Я была еще жива, а это значило, что кол меня не парализует — онменя убьет. Понятно, что никому здесь, кроме Лукаса, не будет до этого никакогодела, а Лукас не сможет защитить меня от двадцати тренированных вооруженныхохотников. Мои собственные силы и боевые навыки вряд ли уравняют наши шансы.

— Сколько их? — спросил кто-то сзади. — Этих... вампирскогоотродья.

— Мы очень редкие, — выпалила я слишком громко, почтипрокричала. Но, по крайней мере, я осмелилась сказать хоть слово в свою защиту.— Нас рождается где-то пятеро в столетие, так мне всегда говорили.

В комнате повисла нерешительность, буквально осязаемая. Ячувствовала, что они хотят задать мне кучу вопросов и узнать больше, но приэтом не желают со мной разговаривать — обращаться со мной как с личностью.

После этого им будет труднее меня убить.

Холодный мучительный ужас сковывал тело, ноги подкашивались.Только присутствие Лукаса помогало мне устоять. Я думала о маме и папе, которыеникогда не узнают, что со мной случилось. Я отчаянно хотела, чтобы они пришли испасли меня. Хотела, чтобы они обняли меня в последний раз.

— Пожалуй, пора выяснить о них все, что можно, — сказалМилош. — Выяснить, насколько и в чем они уязвимы.

Увидев, что он держит в руках, я содрогнулась:ядовито-зеленый водяной пистолет, наверняка заряженный святой водой. Онисобрались жечь мою кожу! «Будь мужественной», -- сказала я себе. Навредит лимне святая вода? Освященная земля и кресты всегда действовали на меня, значит,и святая вода прожжет мою плоть, как и плоть любого вампира.