— Только не твою! — резко сказала я, потому что сейчас моглаи не остановиться.

Лукас покачал головой:

— Здесь неподалеку есть больница. Я совершу небольшой набегна их банк крови, а заодно принесу холодной воды.

— Вот это здорово.

Он ушел на улицу, а я села, прислонившись спиной к стене.Весь день я убеждала себя, что причина моей слабости и головокружения в голодеи вчерашних волнениях. К тому же мне пришлось трудиться в такой духоте,совершенно естественно, что я почувствовала себя плохо.

Но слабость, которую я ощущала, казалась немного иной, будтоя подхватила какой-то вирус. Мне редко доводилось болеть, и я сильно сомневалась,что узнаю симптомы. Может быть, это всего лишь противная летняя простуда,начавшаяся некстати?

Вздохнув, я оттолкнулась от стены и встала. Пусть даже ячувствую себя паршиво, но дело-то нужно делать?

Зайдя в старый вагон метро, я включила фонарик. Камни и пыльтолстым слоем покрывали пол, и почти все внутри было грязным. Но, увидевкарандашный рисунок, скотчем приклеенный к стене, я улыбнулась. Это наше сРакель прежнее жилище.

Я нетерпеливо начала вытаскивать камни из-под своей койки,прокопалась сквозь слой грязи и пыли, сомкнула пальцы на чем-то матерчатом, сусилием потянула и вытащила из-под обломков свою сумку. Одежда, конечно,испорчена, но может быть...

Да! Я вынула из сумки гагатовую брошь, подаренную мнеЛукасом на первом свидании. Ее блестящая черная поверхность вся покрыласьпылью, но тонкая резьба вроде бы цела. Придя в восторг, я попыталась приколотьее к дешевой футболке, но ткань оказалась слишком тонкой и тогда я прицепилаброшь к поясу джинсов.

— Эй! — окликнул меня сверху Лукас.

Я встала на койку, подтянулась и увидела, как он идет комне, держа в обеих руках по бумажному пакету.

— Смотри, что я нашла! — Я торопливо побежала к нему, необращая внимания на головокружение. — Она все еще прекрасна.

Лукас погладил брошь.

— Просто поверить не могу, что ты сумела ее сохранить,несмотря ни на что.

— Я с ней никогда не расстанусь!

Лукас поднял один из бумажных пакетов и сказал:

— Вода. — Поднял второй и добавил: — Не вода. Он ещеумудрялся шутить. Улыбнувшись, я взяла пакет с кровью — только что избольничного холодильника. Обычно я любила пить кровь, подогретую до температурытела, но в такой жаркий день холодненькое будет в самый раз.

— Ох, — наморщил лоб Лукас, — я не додумался захватитьсоломинку.

— Я могу прокусить пакет клыками, — отозвалась я, но тут жепередумала. — Или просто проколи дырку ножом.

— А почему не клыками?

— Ну ты же не хочешь любоваться на меня такую, правда? — Япосмотрела на него, чуть прикрыв глаза.

— Если учесть, чем мы занимались всякий раз, когда мнедоводилось видеть твои клыки, я бы сказал, что полюбуюсь на тебя такую судовольствием.

Он меня подначивал, и мне это нравилось.

— Ну хорошо, — сказала я. — Смотри.

Держа пакет в руке, было несложно поддаться искушению, —возникла привычная боль в челюсти, потом клыки начали удлиняться, и, когда ихострия прижались к губам, я прикрыла рот ладонью, а потом убрала руку.

— Ну вот, смотри. — Мне казалось, что я стала ужаснобеззащитной, но Лукас улыбнулся, и я почувствовала себя несокрушимой.

— Ну, давай ешь, — сказал он.

Я впилась клыками в пакет, и прохладная кровь хлынула мне врот. Лукасу удалось унести всего одну пинту, так что я не спешила, стараясьрастянуть удовольствие. Закрыв глаза, чтобы насладиться как следует, я сделалаодин глоток, другой...

— О боже!

Это был голос Ракель.

Глаза мои распахнулись. Мы с Лукасом одновременно резкоповернулись и увидели Дану и Ракель, только что спустившихся в туннель. Элизаговорила, что остальные придут позже, но они появились здесь слишком рано. Иувидели, как я пью кровь.

— Погодите! — воскликнула я, протягивая к ним руки. —Выслушайте нас!

Ракель и Дана не помчались прочь, но, судя по их виду,совершенно не хотели нас слушать. Они замерли с потрясенными лицами, глядя наменя — на друга, внезапно оказавшегося вампиром, существом, которое ониненавидели больше всего на свете.

Пакет выпал из моих трясущихся рук. Кровь расплескалась попыли и камням. Мне казалось, что в любую секунду я тоже могу рухнуть на пол.Клыки скользнули обратно в челюсть, словно стремились спрятаться.

Как же я не услышала приближения Даны и Ракель? Вампирскоечутье должно было сработать. Но я испытывала такую слабость, и Лукас меняотвлек, и вот вам пожалуйста.

Мы смотрели друг на друга целую вечность. Все тяжело дышали.Взглянув в глаза Ракель, я увидела в них такую боль и ужас, что едва неразрыдалась, но сдержала слезы.

Молчание нарушила Дана:

— Вам лучше начать объясняться.

— Нет! — выпалила Ракель.

—  Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, — сказала ей Дана. —Поверь мне, малышка, знаю. Но лучше мы выясним все, что можем.

— Пожалуйста... — начала я, но Ракель уставилась и пол.

Мы с Лукасом переглянулись. Вероятно, он сумеет лучшеобъясниться с Даной, чем я с Ракель. Лукас начал:

— Вам короткую версию или подробную?

— Обе, — ответила Дана. — А когда покончишь с ними, можешьдобавить сверху офигительно длинную режиссерскую. Давай, начинай с короткой.

— Бьянка родилась у двух вампиров. — Дана нахмурилась, ноЛукас продолжал: — Да, я понимаю. Но, как оказалось, у вампиров тоже могут бытьдети — это случается редко, но случается. Всю жизнь ей говорили, что однаждыона тоже станет вампиром, и Бьянка принимала это как должное, потому что, покамы маленькие дети, мы всегда соглашаемся с тем, что говорят нам родители. Потомона начала учиться в «Вечной ночи», мы познакомились, и она узнала, на чтобывают способны вампиры. Тогда она сбежала оттуда вместе со мной иприсоединилась к нам. Бьянка не полноценный вампир и никогда им не станет.

Конечно, он сознательно упустил кое-какие важные детали, нокак раз те, которые я меньше всего хотела обсуждать прямо сейчас. «Лукасотлично справился», — подумала я.

Трудно было понять, устроило ли его объяснение Дану. Онамолчала; длинные косички рассыпались по плечам, рука лежала на коле, заткнутомза пояс.

— Забавно. Как же это — кровь она пьет, но при этом невампир?

— Мне нужна как кровь, так и нормальная еда, — сказала я. —Я вампир только частично, но этого я изменить не могу.