Обреченная - Клаудия Грэй

9 апреля 1912 г.

«Еще не поздно повернуть назад», — сказала я себе.

На меня с вожделением пялились какие-то матросы. Я скрестила руки на груди и пожалела, что у меня такое потрепанное пальто. Хотя наступила весна и днем уже было довольно тепло, вечера оставались холодными, а резкий морской ветер продувал тонкую ткань насквозь.

Вечерело, и на улицах Саутгемптона становилось все темнее. Впрочем, ни солнце, ни что-либо еще такое же ободряющее не пробивалось между окружавшими меня высокими зданиями. Мои ноги привыкли ходить по грязным дорогам родной деревни и к натертым до блеска полам Морклиффа, и я спотыкалась на булыжниках мостовой. Мне нравится считать себя девушкой уравновешенной, но незнакомая обстановка и люди выбивали меня из колеи. Город казался опасным, а сумерки — более зловещими, чем полночь дома.

Я могла вернуться обратно в номер отеля, где ждали мои хозяева. Могла просто сказать, что лавка уже закрылась и мне не удалось купить шнурки. Мисс Ирен ни капли не рассердится, она вообще не хотела посылать меня в город одну. Но леди Регина придет в бешенство даже из-за такой малости, как моя неспособность купить в путешествие дополнительную пару шнурков для ботинок. Ярость леди Регины выплеснется, превратившись в наказание миссис Хорн. Я боюсь ходить по городу одна, но еще больше боюсь, что меня уволят до того, как я доберусь до Америки.

Так что я расправила плечи и торопливо зашагала по улице. Длинное черное платье служанки, дополненное белым передником и пышным льняным чепцом, сразу выдавало во мне ничтожную представительницу низшего класса. Но при этом оно говорило о том, что я служу в богатом доме, где могут позволить себе прислугу. Это мне на руку, — возможно, окружающие мужчины поймут, что я работаю на важных людей и, если со мной что-нибудь случится, мои хозяева рассердятся и потребуют правосудия.

К счастью, эти подвыпившие матросы не знали леди Регину. Ее единственной реакцией на мою смерть будет досада — ведь придется искать другую горничную, которой подойдет моя форменная одежда, чтобы не платить за новую.

Над головой пролетело что-то темное — наверное, чайка, решила я и вскинула руку, чтобы отогнать ее. До этого дня я ни разу в жизни не видела чаек, но уже начала ненавидеть этих громкоголосых жадных птиц.

Впрочем, это была не чайка. Я успела разглядеть острые углы трепещущих крыльев. Наверное, летучая мышь. Это еще хуже. Я сразу вспомнила готические романы, в которые тайком заглядывала в семейной библиотеке Лайлов: «Франкенштейн»[1], «Дракула»[2]и «Удольфо»[3]— все очень страшные, такие, которые приятно читать в теплой, хорошо освещенной комнате. Но когда идешь одна в почти полной темноте, они начинают казаться чересчур правдоподобными.

Я как-то не ожидала увидеть летучую мышь на улицах Саутгемптона, но, с другой стороны, что мне известно про мир за пределами Морклиффа и моей родной деревни? Я всего раз в жизни уезжала оттуда, и то лишь на один день, когда была очень нужна Дейзи.

А сейчас планирую большое путешествие…

Не надо думать об этом сейчас. Будешь волноваться, когда окажешься па корабле.

Тогда будет поздно повернуть назад.

Я решительно продолжала идти в сторону лавки. Матросов стало меньше, хотя улицы по-прежнему казались многолюдными. Я понимаю, что придется к этому привыкать, раз уж мы едем в Нью-Йорк, по сравнению с которым Сауттемптон наверняка покажется всего лишь небольшим городишком.

И все равно я испытала искреннее облегчение, свернув с главной улицы и, как мне казалось, срезав путь к лавке. Переулок был таким старым, что булыжники в центре поистерлись и я в подбитых гвоздями башмаках ковыляла по ним очень неуклюже. О, за пару легких нежно-серых ботиночек мисс Ирен из такой мягкой кожи, что просто невозможно натереть мозоли, вместо тяжеленных…

Летучая мышь снова пролетела у меня над головой, так низко, что я решила, будто она хочет сорвать с меня чепец.

Я вздрогнула, но не позволила воображению разгуляться, — наоборот, сосредоточилась на практической стороне и крепко вцепилась в чепец. Если какая-нибудь дурацкая летучая мышь утащит часть моей униформы, Лайлы удержат часть моего жалованья.

А сколько времени? Впрочем, этого я не знала — у меня никогда не было ничего шикарного вроде наручных часов, а церковной башни с часами я нигде поблизости не видела. Наверняка в это время ни одна лавка уже не работает, но леди Регина уверена, что в городах все происходит по-другому. Повернув за угол, я увидела небольшую компанию мужчин. Разглядев, что это не грубые матросы, а джентльмены в хороших шляпах и пальто, я воспрянула духом. Они не тронут меня.

Я ускорила шаги и оказалась всего в нескольких футах позади них. Вроде бы они направлялись в ту же лавку, если из скупых грубоватых объяснений консьержа в отеле я правильно поняла, куда идти. По крайней мере последний отрезок пути я пройду хоть под какой-то защитой. Вздохнув спокойнее, я уплыла мыслями в завтрашнее путешествие — впервые в жизни увидеть океан, впервые в жизни покинуть Англию…

И если все получится так, как задумано, я больше никогда не увижу свою родину…

— Любишь подслушивать?

Растерявшись, я посмотрела на повернувшегося ко мне джентльмена. Он, как и все остальные в этой группе, резко остановился. Я торопливо сделала книксен:

— Нет, сэр. Я не слушала, сэр. Прошу прощения, сэр.

— Причем это чистая правда: первое, чему ты учишься, став прислугой, — пропускать мимо ушей ненужные тебе разговоры, иначе можно с ума сойти от скуки.

В сгустившихся сумерках я толком не рассмотрела его лицо, увидела только темную бородку клинышком, выделявшуюся на чересчур бледной коже, и зловещий блеск глаз. Дорогие карманные часы стоимостью в мое десятилетнее жалованье свисали из кармашка жилета, слишком потрепанного для такой бесценной вещи. Он слегка склонил набок голову, изучая меня:

— Просишь, говоришь?

— Прошу прощения, сэр, — повторила я и поспешно протиснулась мимо них, не дожидаясь ответа.

Обычно я не веду себя с джентльменами так грубо, но эти были мне незнакомы и, возможно, собирались потешиться, глядя, как я перед ними унижаюсь. Благодарю покорно, мне некогда.

Я опасливо оглянулась в ожидании насмешек, но мужчины исчезли. Словно испарились.

Занервничав, я стала припоминать, что же они такое говорили, если так разозлились, поняв, что я могла их услышать. И хотя не обращала на них внимания, сумела вспомнить несколько отдельных слов и даже фраз: «Бесценное влияние» и «должен быть неподалеку». Имя: «Марлоу». Еще что-то насчет «дать ему понять, что за ним наблюдают».