— Ты ведь одна из наших детишек, так?

— Да. — Я улыбнулась в ответ. Так приятно, когда тебяузнают, когда то, что ты вампир, ничего особенного не значит. На какое-томгновение мне даже захотелось обратно в академию «Вечная ночь».

— Я Шеперд, — сказал он. — Как по-твоему, у нас есть десятьминут? Я хотел бы захватить с собой пару вещичек.

— Может быть. Они пока не знают, где именно в доме тебяискать, но у них есть свои способы выслеживать...

— Мы быстро. Поможешь, ладно?

На лифте мы поднялись на девятый этаж. Все это время я,затаив дыхание, боялась, что позвонит Ракель или охотники Черного Креста ужедожидаются нас на этаже. Но ничего такого не случилось, и вслед за Шепердом яторопливо вошла в квартиру.

— У тебя времени только на то, чтобы взять самоенеобходимое, — предупредила я. — Какую-то одежду, немного наличных,удостоверение личности, если оно у тебя есть.

— Поверь, я знаю, что такое сжатые сроки, — ответил он.

Я вошла в комнату, чтобы помочь ему собраться... и увиделаЧерити.

Она сидела, скрестив ноги, на белом кожаном диване исосредоточенно курила сигарету. Шеперд спросил:

— Это она? Та, которую ты вроде бы видела позавчера?

— Да, — негромко ответила Черити. — Она самая. Не убегай, —сказала она, заметив, что я поглядываю на дверь. — Нам с тобой нужно о многомпоговорить, а мы только и делаем, что гоняемся за тобой.

Оставаться было опасно, но убегать, пожалуй, еще опаснее.Если я побегу, Черити со своим дружком меня обязательно догонят. Если вступлю вразговор, есть шанс, что со мной ничего не случится. Несмотря на все ужасныевещи, совершенные Черити, она еще никогда не причиняла мне вреда. И я осталась.

— Что ты делаешь в Нью-Йорке? — сердито спросила я ее.

— Мой брат пропал. Отправился выполнять одно из дурацкихпоручений миссис Бетани. Думаю, он пытается отыскать тебя.

Я повернулась к Шеперду. Меня тошнило от собственнойглупости.

— Я же пыталась спасти тебя!

— Могу дать умный совет, — отозвался он. — Враг твоего врагавовсе не обязательно твой друг.

Я огляделась. Квартира Черити выглядела так, будто совсемнедавно была очень славной, но в ней уже несколько дней никто не убирался.Белый ковер с длинным ворсом затоптан грязной обувью и завален окурками, а водном углу отчетливо видны ржавые следы крови. Большой телевизор на стене виситкриво, словно его толкнули. В воздухе висел тошнотворно-сладкий запах, и ясообразила, что здесь совсем недавно умер человек. Черити силой заняла этуквартиру.

Впрочем, она была не в лучшей форме, чем квартира.Светло-золотистые локоны давно не мыты. На Черити была только шелковаякомбинация на бретельках, цвета лаванды, с бежевыми кружевами, когда-тонаверняка очень красивая, но сейчас вся в пятнах и сильно изношенная. Сквозьнее просвечивало тело Черити, такое невозможно юное. Она умерла в четырнадцатьлет.

Изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал, я сказала:

— С Балтазаром все в порядке, клянусь.

— Ты уверена? Точно уверена?

Черити соскочила с дивана, ее детское личико озарилосьнадеждой. Даже сейчас, хотя я знала, насколько она безумна и мстительна, у менявозникало желание ее оберегать, эту хрупкую на вид девочку с широкораспахнутыми глазами, умеющую притвориться испуганной и одинокой.

Но ответила я не ради нее, а ради Балтазара:

— Да. Он был ранен, но сейчас выздоравливает. И находится вбезопасном месте. Мы с ним виделись всего два дня назад, и я думаю, что с нимвсе будет хорошо.

— Два дня назад. — Черити с искренним облегчением выдохнула,а потом приблизила свое лицо почти вплотную к моему. Сначала я решила, что онасобралась меня поцеловать (весьма странный поступок), но тут Черити так глубоковтянула ноздрями воздух, что все ее тело напряглось. — Да. Ты его видела. Я всееще ощущаю на тебе его запах.

— Ну да.

Черный Крест отводил нам на душ всего три минуты. Мнеказалось, этого достаточно, чтобы отмыться, но теперь я почувствовала себянеловко.

Черити взяла меня за руки — не угрожающе, а скорееуспокаивающе.

— Где он?

Я замотала головой:

— Если Балтазар захочет сообщить тебе, где он, то сам тебянайдет. А пока он слишком слаб... оставь его в покое, Черити.

С белого дивана послышалось презрительное фырканье вампира сдредами. Черити склонила голову набок. Засаленная прядь волос упала ей на щеку.

— Ты не скажешь мне, где он?

— Прошлой зимой ты хотела, чтобы он отстал от тебя. Чтоизменилось сейчас?

— Я просто не догадывалась, как далеко он зашел, — заявилаона. Эти слова, сказанные окончательно сбрендившей Черити, прозвучалиневероятно иронично. — И каким лицемером стал. Раньше он признался, что онубийца. Он помнил, что убил меня. Так что скажи мне, где он, Бьянка. Я хочу емунапомнить.

Смогу ли я убежать, прежде чем она меня схватит? Боюсь, чтонет. Во всяком случае, Ракель ждет на улице. Если меня не будет слишком долго,она позовет подмогу. Лучшее, что я могла сделать, — это тянуть время.

— Извини, Черити. Не могу.

— Ты стала охотником на вампиров? — Она показала на мойпояс, из-за которого торчал кол; я машинально положила на него руку,подсознательно желая защититься. — Вступила в Черный Крест, как твой дорогойЛукас? Не один Балтазар запутался.

Я попятилась, и Черити шагнула в мою сторону. Своей тонкойдлинной рукой она захлопнула дверь, щелкнул автоматический замок. Нежное юноеличико и внешняя хрупкость все время вводили меня в заблуждение. Черити былаочень высокой — всего на пару дюймов ниже брата, — но не рост являлсяисточником ее силы, хотя и служил напоминанием о ней.

«Нужно ее отвлечь, — подумала я. — Это даст мне время».

— Миссис Бетани очень рассердилась.

— Могу себе представить. — Она по-девчачьи хихикнула. — Тызамечала, как она морщит нос, когда бесится? Это так смешно! — Черити состроилагримаску — точная копия взбешенной миссис Бетани, и я невольно улыбнулась,несмотря на страх. Но при этом не забывала, что именно так Черити и действует —располагает к себе настолько, что ты забываешь об осторожности.

— Миссис Бетани поддерживает множество вампиров. Десятки, аможет, и сотни.

Это подействовало сильнее, чем я предполагала.

— Этого не должно случиться, — прошептала Черити, и в ееглазах не осталось ни капли веселья. — Кланы не должны объединяться вокругмиссис Бетани. Это важно.

— И ты скажешь мне почему?