— Наверное, нам нужно сходить в салон красоты, — сказал он.— Сделать маникюр и тебе и мне.

Я рассмеялась:

— Да ты бы скорее вернулся в академию «Вечная ночь».

Теперь улыбнулся и он:

— О, прямо так и представляю себе это! Привет, миссисБетани, соскучились без меня?

Стоило начать шутить, как усталость и страх отступили. Мыобнялись и могли бы простоять так долго, но тут что-то острое кольнуло меня вживот.

— Ой! Что за...

Я посмотрела вниз и увидела свою брошь, которую вчераприколола к поясу джинсов. Я нежно потрогала резные лепестки цветка.

— Ты ее сохранила! — воскликнул Лукас. — Если бы намразрешили взять с собой только что-то одно, я выбрал бы эту брошь. Конечно,если бы можно было взять две вещи, я прихватил бы еще свою банку с деньгами.

Мне ужасно не хотелось этого говорить, и я все-таки сказала:

— Мы можем снова ее заложить, как тогда, когда убежали впервый раз.

Лукас помотал головой и твердо ответил:

— На этот раз я не смогу ее выкупить. Примерно через часмагазины открылись. Понять, который из них наш, было все так же сложно, почтивсе они торговали одним и тем же: в основном безделушками для туристов вродебумажных вееров, зонтиков, кимоно из синтетики и тапочек. Но в конце концов яувидела за прилавком женщину, показавшуюся мне знакомой.

— Извините, — обратилась я к ней, пробравшись мимо полок стоваром. — Я ищу Балтазара.

Она замерла, и мне показалось, что она нас здоровоиспугалась. Мы и вправду выглядели жутковато. Но тут она меня узнала, ивыражение ее лица смягчилось. Торопливо пройдя вглубь лавки, она откинулазанавеску из бусин и прокричала что-то по-китайски. Вышел старик, которого явидела в прошлый раз, посмотрел на Лукаса, прищурился, но потом узнал меня. Онпровел нас за занавеску и поднялся на два пролета скрипучей лестницы. Дваждыстукнув в дверь, окликнул Балтазара и сделал нам знак: заходите.

Я открыла дверь в небольшую комнатку с наклонным потолком —бывшая кладовка или просто чердак, превращенный в тесную спальню. Почти всепомещение занимала широкая кровать, вокруг стояли коробки с зонтиками ивеерами. От единственной лампы под оранжевым абажуром исходил теплый свет. Накровати, укрытый черным шелковым покрывалом с вышитым на нем драконом, лежалБалтазар.

— Бьянка? Лукас? — Он приподнялся на подушках, не веря своимглазам.

— Ты выглядишь уже лучше, — заметила я.

В общем, так оно и было, все зависит от того, с чемсравнивать. На подбородке и щеках все еще виднелись шрамы. Балтазар лежал безрубашки, и у него на груди я увидела темную воспаленную звезду — там, где Лукаспронзил его колом. Но все это, кажется, уже не имело никакого значения, потомучто по лицу Балтазара расплывалась широкая улыбка.

— Как хорошо, что вы пришли вместе, — сказал он, — но ведьэто опасно.

— Ты не понял. — Лукас закрыл дверь. — На этот раз мы вбегах.

— Что?

— Я прокололась, — призналась я. — Ракель увидела, как я пьюкровь, и... в общем, она меня выдала. Нам едва удалось сбежать.

— Ракель... это невозможно! Она бы такого не сделала. — Балтазарнемного подумал и, кажется, понял, что поторопился с выводами. — Мне оченьжаль.

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — попросила я. —Если я сейчас начну плакать, то уже не смогу остановиться.

Балтазар, поморщившись, подтянулся повыше и мягко предложил:

— Садитесь, ребята.

Сесть можно было только в изножье его кровати. Стоило мнеприкоснуться к матрасу, как я ужасно захотела лечь, поэтому растянулась попереккровати.

Лукас, скрестив ноги, сел рядом и погладил меня по лодыжкам.Кровать казалась мне самым прекрасным местом во вселенной. До этого я как-то недумала, что уже больше шести недель не спала на нормальном матрасе, и начистозабыла, какими мягкими они бывают.

— Говорите, чем я могу помочь, — произнес Балтазар.

— Деньги, — напрямик ответил Лукас. — Если, конечно, они утебя есть.

Балтазар указал в угол:

— Мой бумажник в кармане тех штанов. Достань его.

Лукас бросил ему бумажник, и глаза мои широко распахнулись:Балтазар вынул семь стодолларовых банкнот и сунул их Лукасу.

— Я дал бы больше, но это все мои наличные.

— Эй, эй! — Лукас уставился на деньги.— Это очень много.

— Ты спас мне жизнь, Лукас, — сказал Балтазар. — Думаю, этозначит, что и я должен спасти твою.

— У тебя нет жизни, чтобы ее спасать, приятель,— помотавголовой, заметил Лукас.

— Ты прекрасно понял, что я хочу сказать, — ответилБалтазар.

— Да, думаю, понял. — Лукас замолчал.

— Балтазар, мы не хотим забирать все твои деньги! —возразила я.

К моему изумлению, он расхохотался:

— Неужели ты думаешь, что это все мои деньги? — Я озадаченнонахмурилась. Балтазар оперся на спинку кровати и улыбнулся. — Я вкладывалденьги в сахар в восемнадцатом веке. В уголь в девятнадцатом. В началедвадцатого я купил акции компании «Форд моторс». В конце двадцатого продал их,а выручку вложил в компьютеры. Деньги для меня не проблема. — Он вздохнул. —Если вы останетесь в Нью-Йорке на неделю-другую, то я смогу дойти до банка иснять для вас приличную сумму.

— Этого хватит, мистер Денежный Мешок, — сказал Лукас. — Наэто мы сумеем убраться из города.

— Если все дело в гордости, пожалуйста, заткнись и подумай.— Балтазар смотрел сурово. — Уберечь Бьянку куда важнее, чем набрать очки.

Лукас сердито взглянул на него:

— Да при чем тут гордость? Мы не можем остаться в Нью-Йоркедаже на день. Они уже сегодня будут проверять все железнодорожные и автобусныевокзалы — если уже не проверяют.

— Что, и передохнуть времени нет?

— Боюсь, что нет. — Я с сожалением заставила себя оторватьсяот мягкой постели. — Мы сможем как-нибудь связаться с тобой?

— Пройдет еще неделя, а то и две, пока я встану на ноги, такчто я буду здесь.

— А потом? Смогут эти люди внизу переслать тебе письмо? Или,может, у них есть телефон? — К горлу подступил ком. — Должен же быть какой-тоспособ, чтобы мы смогли с тобой поговорить. Мы же не навсегда прощаемся,правда?

Лукас и Балтазар переглянулись. Я понимала, что оба онисчитают: для всех будет безопаснее, если мы расстанемся навсегда. И еще явидела, что Балтазар тоже не хочет, чтобы все закончилось, а Лукас этим недоволен.Глядя Лукасу прямо в глаза, Балтазар произнес: