Одна только Марго, его трепетная жена, эта безродная аристократка, бледнела от одного намека на оральные ласки. Нет, один раз она даже решилась на это, но сделала так, что пропало всякое желание продолжать. Будто ее стошнит быстрее, чем он кончит. Возможно, именно поэтому взял к себе в постель такую нимфу, которую можно было воспитать под себя.

Аня была, как пластилин: податливая, любопытная, готовая к любым поворотам. Первое ее желание было — угодить ему. Но когда она сама прочувствовала весь этот вкус секса — он словно взял на попечение маленькую нимфоманку. Это даже бодрило. Был период, когда он брал ее по несколько раз в день. Она выжимала из него все соки. Но сейчас… мало того, что он нечто упустил, так еще и другой настолько увлек ее, что в момент интима она назвала его чужим именем. Журов украл у него то, что всецело принадлежало ему. Такое Виктор не прощал никогда, с самого своего поганого детства. Так что, он не собирался оставаться в долгу. Он ответит, уже начал. Он заберет у Журова все, а потом отметит это дело со своей горячо любимой девочкой, в постели, которая на пике страсти будет шептать его имя и ничье больше.

***

С самого утра ни капли спиртного. Никакой наркоты, только обычные сигареты. Два раза принимал душ. Даже заставил себя что-то поесть. Потому что понимал — ему нужно приводить себя в форму. Если этого не сделать, то Романов сожрет его уже завтра. Эта падла все-таки начала действовать. Хитро, сразу хапая самое ценное.

Зайдя в детскую, Стас огляделся. Всюду игрушки и детские вещи, на стене фотообои с изображением героев из какого-то мультика. Теперь это такая же мертвая комната, как и спальня. Подойдя к детской кроватке, он наклонился, опираясь о решетчатую боковину. Здесь все еще ощущался ее запах. Постель смята — заправить некому. Возле подушки лежал маленький серый заяц с длинными ушами, размером меньше ладони. Почему-то захотелось его взять, от чего не стал отказываться. Тот тоже пах мелкой, чем-то сладким. Засунув его в задний карман джинс, Стас вышел в коридор.

В доме стало зловеще тихо. Теперь будто снова чего-то не хватало, самого важного. Да, поначалу он бесился от присутствия мелкой рядом, от ее плача, всякого детского добра, разбросанного по дому. А сейчас сделал бы все, чтобы она вернулась. Дико хотелось взглянуть на нее, прямо сейчас. А еще взять на руки, опять. Она такая крохотная. И теперь совершенно беззащитная — по его вине. Да еще температура поднялась, вдруг чего. Стоило только подумать, что какая-то сволочь причинит ей вред — просыпалась злость, а также и стыд. Ведь это его дочь! Как вообще он допустил, чтобы кто-то смог ее забрать?

Он все-таки идиот — в этом Барс прав как никогда раньше. А Оля — да она не простила бы ему такую ситуацию. Наорала бы, может даже грубо, а может и по лицу отшлепала, а потом заставила поднять задницу и привести их дочь домой, любым способом. Она бы не простила…

А Аня? Интересно, что бы сказала ему эта девчонка? Почему-то был уверен, что отчитала бы по полной программе. Да она вообще проявила такое внимание к его дочери, какое не ждешь от чужого человека. И этого внимания доставалось даже ему, причем весьма страстное, какое не ждешь от чужой женщины. Будто и не чужая вовсе. А все равно ему стоило бы поменьше о ней думать, а в идеале — забыть. Не его это женщина. Он вообще плохо понимал, что она делала в его постели, когда у самой такой престижный любовник. И почему вообще ничего не сказала? Не остановила его этим веским признанием. Пусть не в первый раз, но в любой из последующих. Будто его оскорбление в их последний день — не вспышка эмоций, а истина. А все равно, зараза, заставляла о себе думать, каждый день, теперь постоянно. Думать и изнывать по тем сладким минутам, когда рядом с ней забывал обо всем.

— Ну что там у тебя? — задал Барса вопрос по телефону, ближе к вечеру.

— Нашли. Теперь решаем, потому что ее не отдают.

— А позвонить не судьба?! — спросил, срываясь и повышая тон.

Ведь сидит здесь весь на нервах, один, не позволяя себе ничего лишнего.

— Зачем? Чтоб ты приехал и все испортил?

— Тогда что там можно решать так долго?

— Да говорю же — не отдают ее. Романов впрягся основательно.

Нет, его это достало! Почему какие-то падлы смеют отбирать у него ребенка?

— Где она сейчас? Скинь адрес.

— Ты приедешь?

— Да.

— Пил?

— Ни капли, мамочка.

— Хорошо, сейчас скину в смс.

Полчаса и он был готов. До нужного адреса добирался долго, по пробкам. А когда прибыл, Барс уже ждал его у входа.

— Ну что?

— Пойдем. Приехал директор, пытаемся как раз с ним договориться.

Барс завел его внутрь. Несколько шагов по коридорам, где отдаленно слышался детский плач. Наконец зашли в кабинет главного. А там знакомые морды — Сизов (худощавый, высокий умник с пепельной шевелюрой), Шустрый (мелкий засранец) и еще одна, Гарика (широкоплечий, темноволосый медведь). Все молча ему кивнули. Только Сизов, который стоял ближе всех, подошел к нему, чтобы пожать руку и тихо сказать на ухо:

— Только не пыли, хорошо?

— Угу, — пробурчал в ответ, прежде чем подойти к директору, упитанному и противному, который сидел за столом.

— Отец, я так понимаю? — сразу спросил тот.

— Где моя дочь?

А тот вымученно вздохнул и произнес:

— Я уже говорил это вашим друзьям и повторю вам. Мы не можем сейчас вернуть вам девочку, слишком грубые нарушения. Чего только стоит одна ваша репутация. А дочь не оформлена уже две недели, у нее даже нет имени…

Стас едва сдержался, чтобы не дать в челюсть этому нравоучителю.

— Что нужно, чтобы решить этот вопрос? Деньги? Сколько?

— Вы еще и взятку предлагаете.

Стас сделал к нему шаг. Но Барс тут же оказался рядом. Он стиснул рукой его предплечье и сказал:

— Мы уже все испробовали, в том числе и твой вариант. Пока не работает. Похоже, придется решать как-то выше.

— Я повторяю, — продолжил директор. — У нас официальная заявка, все зарегистрировано и оформлено. Дальнейшее решение только через суд.

Через суд — ну конечно, где как раз вотчина Романова. Как же они его бесят. Так бы и закатал головой в стену. Понимая, что с этим директором разговаривать бессмысленно, Стас молча развернулся и вышел из кабинета, но лишь затем, чтобы отправиться на поиски дочери самостоятельно.

— Жур, — окликнул его Сизов.

Но он не отреагировал. Вместо этого зашагал по коридору, взяв курс на звук детского плача.

— Вам нельзя здесь разгуливать, — окликнул директор, который выскочил следом.

Но у дверей в комнату к нему подоспела охрана.

— Эй, вам туда нельзя, — сказал высокий охранник.