Согласно этому соглашению Англия получила право беспошлинно ввозить в Португалию промышленные изделия, в том числе текстильные из шерсти, импорт которых ранее был запрещен португальским правительством. Такое условие позволило Англии быстро занять лидирующее положение во внешней торговле Португалии, на много лет затормозить там развитие местной промышленности и усилить экономическую и политическую зависимость королевства от Великобритании. Даже отмена действия этого договора в 1836 году уже не смогла спасти экономическое положение королевства. В качестве небольшой компенсации Португалия получила разрешение ввозить в Англию вина со скидкой на одну треть по сравнению с пошлиной, накладываемой на французские вина. Договор был бессовестно несправедлив, по словам португальского историка Лимы, «за несколько бочек вина Португалия переложила из своего кармана в карман негоциантов Лондона и Ливерпуля свыше 2 млрд франков».

Португальские вина и английский сыр как фактор укрепления торговых связей

Может возникнуть вопрос, какой смысл был англичанам возить в такую даль вина из Португалии, когда намного ближе располагались виноградники Италии и Франции. Все становится понятно, когда мы узнаем, что в ту пору речь шла о крепленых винах портвейне и мадере, которые прекрасно переносили длительную транспортировку. В аббатстве епископского города Ламегу уже в начале ХVI века научились добавлять в вино виноградную водку, чтобы оно могло храниться десятилетиями. Будто бы в 1678 году его попробовали два англичанина, которые пришли в восторг и рассказали о нем своим соотечественникам. Вино пришлось их землякам по вкусу, и англичане, невзирая на наличие в Португалии также голландских и немецких купцов, стали добиваться монополии на экспорт портвейна, каковую и получили по Метуэнскому договору.

Но настоящий звездный час портвейна в Великобритании пробил, когда выяснилось, как прекрасно он сочетается с самым известным из английских сыров с голубой плесенью, стилтоном. Готовый стилтон имеет вид цилиндра диаметром 15 см и весом 6–7 кг. В отличие от большинства голубых сыров, стилтон не нарезают кусочками, а выковыривают ложкой из середины цилиндра до тех пор, пока не останется одна лишь твердая внешняя оболочка, которую экономные англичане измельчают и добавляют в тесто для получения хорошей выпечки. Истинные любители стилтона приноровились вымачивать его в крепленом вине – портвейне, мадере или хересе. Для этого в середине цилиндра делали воронку, куда заливали это вино. Через неделю или две дошедший до требуемой кондиции деликатес поедали ложками.

Гурманы также придерживались мнения, что стекавшее через край цилиндра сладкое вино содействует правильному образованию наружной корки сыра. Считается также, что портвейн придает стилтону длительное послевкусие с выраженным ореховым оттенком. Подача к столу стилтона с портвейном стала одним из ритуалов званого английского обеда или ужина. Кстати, тон в производстве портвейна в Португалии до сих пор задают несколько известных солидных британских фирм с длительной историей ведения своего бизнеса в этой стране. Будто бы и цены на портвейн до сих пор устанавливаются, когда их представители каждый год собираются в Порту на деловой завтрак в одном из ресторанов непременно в 11 часов утра 11 числа одиннадцатого месяца, т. е. ноября.

Но это было, так сказать, отступление. Вернемся к овдовевшей Катарине. Когда плохое состояние здоровья стало уж слишком досаждать королю Педру II или ему приходилось выезжать во главе армии для ведения боевых действий, он назначал регентом не супругу, а сестру, выполнявшую свои обязанности весьма успешно. Именно в этот период испанцам были нанесены на полях сражений несколько значительных поражений. Катарина Браганса скончалась в 1705 году, завещав свое большое состояние брату Педру.

Невеста сомнительного происхождения

Катарина прожила в Англии немногим более тридцати лет, когда сумела – редкий случай для вдовствующей королевы, – вернуться к себе на родину. За время ее отсутствия там разворачивались весьма любопытные события. Как уже рассказывалось выше, официально королем числился умственно неполноценный Афонсу VI, которому усиленно подыскивали жену из влиятельной правящей династии континентальной Европы. Репутация у Португалии после ее обретения независимости от Испании была неважная и не совсем юридически устойчивая – испанский король Филипп IV продолжал именовать себя королем Португалии, – а у жениха Афонсу VI и вовсе скверная. Самая завидная невеста Европы, Великая Мадмуазель, Анна-Мария Орлеанская, двоюродная сестра Людовика ХIV, наотрез отказалась отдать свою руку какому-то там португальскому монарху. Она с детства видела себя либо женой самого Короля-Солнце, либо императора Священной Римской империи. Вдовая королева-мать Англии предпочла выдать свою дочь Генриэтту-Анну за герцога Филиппа Орлеанского, брата Людовика ХIV, император Леопольд, отпрыск австрийской ветви Габсбургов, не пожелал пожертвовать ни дочерью, ни племянницей, дабы не портить отношения с близкой родней, испанскими Габсбургами. Оставались лишь многочисленные немецкие княжества, слишком слабые, чтобы придать молодой династии требуемый вес.

Тогда Людовик нашел, казалось бы, весьма остроумное решение: он предложил португальцам кандидатуру необычайно родовитой француженки, хотя номинально ее титул носил легкий окрас незаконнорожденности. Тем не менее, никто не мог отрицать того упрямого факта, что дедом как самого Людовика ХIV, так и прадедом мадмуазель Жанны-Батисты де Савойя-Немур был легендарный король Франции Генрих IV Бурбон (1553–1610).

Известно, что этот отважный воин и дальновидный политик, потомок шестого сына короля Людовика Святого, был исключительно любвеобилен. Его молодость протекала в сложных обстоятельствах религиозных войн между католиками и протестантами, именуемыми во Франции гугенотами, что совершенно не мешало ему уснащать свой тяжкий путь к вожделенному трону самыми разнообразными любовными связями. В попытке установить мир между католиками и гугенотами он, протестант, был вынужден вступить в брак с принцессой-католичкой Маргаритой из династии Валуа. Это политическое супружество, не давшее потомства, не представляло для него ни малейшей преграды в срывании цветов удовольствия, невзирая на тяготы походной жизни. Не имеет смысла приводить здесь список его любовниц, поскольку для этого понадобилось бы отдельное огромное повествование, поэтому затронем в общих чертах лишь его длительный роман с Габриэль д’Эстре, поскольку ни одна из возлюбленных Генриха не была так близка к тому, чтобы стать королевой Франции. И сам роман, и его героиня, вошедшая в историю как «прекрасная Габриэль», стали легендой амурных похождений французских королей.

Точный год рождения Габриэль не известен, она появилась на свет между 1571 и 1573 годами. Она была одним из восьми отпрысков Антуана д’Эстре, маркиза де Кёвра и его супруги Франсуазы. Франсуаза славилась как своей красотой, так и распутным поведением. Недаром женщину и шесть ее сестер, урожденных де ла Бурдезьер, в свете окрестили малоприятной кличкой «семь смертных грехов», ровно по их числу, а не по разным порокам, носителями коих они могли бы считаться. Слабостью все страдали одной-единственной: неистребимой склонностью к