в заборе, от которой к могиле тетки ведет прямая тропинка. Значит, и твоему Андрею… ну, не возмущайся, пусть не твоему!.. была нужна именно она…

– Зачем?

– Пока не знаю. Но зато знаю, что отсюда он пошел по этой самой тропинке. Потому что больше здесь идти некуда.

Действительно, по обеим сторонам тропинки плотно размещались старые надгробья, густо заросшие сорняками. Пройти там можно было только с риском если не для жизни, то для конечностей.

Надежда Николаевна решительно пошла по тропинке, даже не оглянувшись на подругу. С Машкой нужно быть построже: если жалеть и утешать, то она совсем раскиснет. Расчет как всегда оказался верен, Мария поохала и последовала за подругой.

Внезапно Надежда остановилась и прижала палец к губам:

– Тс-с! Не топай, как слон!

– Что такое? – всполошилась Мария.

– Ты ничего не слышишь?

Подруги замерли, прислушиваясь.

Какое-то время ничего не было слышно, но затем впереди, сбоку от тропинки, раздался едва слышный стон.

– Это оттуда! – Надежда показала на каменный склеп, возвышавшийся справа от них.

В эту минуту стон повторился.

– Это он! Я узнаю его голос! – Мария оттолкнула подругу и бросилась на помощь лектору.

Вход в склеп был завален огромным замшелым валуном. Мария с разбега уперлась в него, пытаясь откатить от входа.

– Подожди, я тебе помогу! – проговорила Надежда, догоняя подругу.

Но Мария не слушала ее. Пыхтя и задыхаясь, она толкала валун… наконец он поддался ее усилиям и откатился на соседнюю могилу.

Из склепа снова донесся стон – на этот раз более громкий и мучительный.

– Это он, он! – трагическим голосом воскликнула Мария и нырнула внутрь.

Надежда последовала за ней.

В склепе, на каменном надгробье, лежал Андрей Станиславович Воронин собственной персоной. Хотя узнать его было трудно. Под левым глазом Воронина багровел синяк, на щеке красовалась здоровенная кровоточащая ссадина. Глаза выпучены, как у вареного рака. Волосы, всегда тщательно причесанные, были варварски всклокочены и растрепаны, при этом на макушке стала видна прежде аккуратно прикрытая волосами лысина. Стильный твидовый пиджак был разорван на локтях, безжалостно измят и измазан кладбищенской землей. Рубашка, некогда белоснежная, приобрела отвратительный серо-бурый оттенок. Воротник был оторван, а знаменитая бабочка отсутствовала.

Впрочем, Надежда почти сразу поняла, куда она делась: краешек бабочки торчал изо рта историка, выступая в качестве кляпа. Руки его были связаны за спиной, ноги тоже скручены веревкой…

– Боже мой, что с вами случилось?! – воскликнула Мария, молитвенно сложив руки.

Воронин смог ответить ей только мычанием.

Надежда не стала тратить время на пустые разговоры и первым делом вытащила изо рта Андрея Станиславовича злополучную бабочку. Затем нашла в своей сумке незаменимый складной ножик с дюжиной лезвий, который забыла вернуть Волчку, и разрезала веревки на руках и ногах несчастного лектора.

Он глубоко вздохнул, закашлялся и сел, проговорив чужим хриплым голосом:

– Боже мой, как хорошо, что вы меня нашли! Еще немного – и я задохнулся бы! – Он немного отдышался, поморгал глазами и продолжил уже с другой интонацией: – Но почему вы так долго не шли, Мария? Я мог умереть…

– Но-но, вот этого не надо! – возмутилась Надежда Николаевна, прежде чем Машка начала бы каяться. – Никакой благодарности! Мы можем вернуть вас в прежнее состояние… нам это ничего не стоит!

– Ах, извините… – залепетал Воронин. – Это у меня вырвалось… я перенес такой стресс…

– Да, Надя, что ты такое говоришь? – возмутилась Мария. – Человеку и без того пришлось тяжело… Андрей, не бойтесь, моя подруга просто пошутила…

– Ничего подобного! – отрезала Надежда Николаевна.

– Я вам очень, очень благодарен! – воскликнул историк. – И был бы еще более благодарен за глоток воды…

– Ох, как же я не подумала… как не предусмотрела… – заквохтала Мария.

– Зато я подумала. – И Надежда достала из своей объемистой сумки бутылку минеральной воды без газа. – Я никогда не выхожу из дома без воды!

Воронин жадно припал к бутылке, выпил одним махом чуть не половину и перевел дыхание.

– Как же я вам благодарен! Не знаю, чем смогу отплатить за то, что вы для меня сделали! – проговорил он и попытался встать, но ему это плохо удалось.

Тогда подруги подхватили его под руки и общими усилиями выволокли на свет божий и прислонили к стволу сосны. Лектор счастливо вздохнул и закрыл глаза.

– Эй, не спите! – Надежда потрясла его за плечо. – Для начала расскажите, что с вами случилось?

– На меня напали какие-то люди… затащили в этот склеп, ударили по голове… а больше я ничего не помню.

– А как вы вообще оказались на этом кладбище? – строго осведомилась Надежда Николаевна.

– Я… я прогуливался… – проговорил Воронин, при этом невольно отведя глаза.

– Что-то не очень верится… А если подумать? – не отступала Надежда.

– Надя, не мучай человека! – вступилась за историка Мария. – Он и без того столько перенес…

– Нет уж, пусть все расскажет, пока воспоминания свежи! Потом из него слова не вытянешь!

– Ну, вы же знаете, я историк, и меня интересуют старые кладбища. На надгробьях бывают очень любопытные надписи… это прекрасный материал для исторических исследований… иногда можно сделать настоящее открытие…

– Так… – Надежда взяла потрепанную бабочку Воронина и стала медленно к нему приближаться, отпихивая Машку, которая бросилась на защиту несчастного лектора.

«Нет, ну это просто ни в какие ворота не лезет, – мысленно возмутилась Надежда Николаевна. – Ведь выяснили уже, что лектор не тот, за кого себя выдает, и вообще, чрезвычайно подозрительный тип, а она по-прежнему смотрит на него такими глазами и готова все забыть. Все-таки Машка неисправима».

– Оставь его! – рявкнула она на подругу и почти впихнула бабочку в рот лектору.

– Нет, только не это! Я этого просто не вынесу! – вскрикнул тот в ужасе, глядя на что-то за спиной у Надежды. Его лицо смертельно побледнело, губы затряслись, на лбу выступили капли пота, а глаза округлились от ужаса.

Надежда подумала было, что он хочет ее отвлечь, но чтобы такое сыграть, лектор должен быть гениальным актером, а таких способностей за ним не замечалось…

– Что вы такое увидели? – недоверчиво спросила она.

Однако лектор от страха потерял дар речи и только дрожащей рукой показывал на что-то у нее за спиной.

Надежда Николаевна повернулась, проследила за его взглядом и увидела мелькнувшую между надгробьями тень. Впрочем, тень тут же исчезла.

– Чего вы так испугались? – спросила она удивленно. – Кажется, там пробежала собака…

Воронин перевел дыхание и проговорил слабым, дрожащим голосом:

– Со… собака… я очень боюсь собак… очень давно, в моем детстве, со мной произошел такой случай… впрочем, я не хотел бы сейчас его вспоминать.

– Ну а мы тем более не хотим слушать. Мне хочется как можно скорее уйти отсюда…

– Мне тоже!

– Тогда никаких басен! – отрубила Надежда. – Рассказывайте правду! Всю правду, и ничего кроме правды!

– Правду? – неуверенно проговорил историк, покосившись на изжеванную бабочку.

– Да, правду! И побыстрее, если хотите выбраться с этого кладбища и провести вторую половину дня в человеческих условиях.

– Ох… но правда… она такая неправдоподобная… я боюсь, вы мне не поверите…

– Как-нибудь разберемся! – обнадежила лектора Надежда Николаевна.

Этот человек ей не нравился. Она видела, что он юлит, запинается, многого не договаривает. С ним следовало держать ухо востро и никакие его слова не принимать на веру. Однако на Машку в этом плане нечего было и рассчитывать. Ишь как жалостно смотрит и готова чуть не на руках его в пансионат тащить.

– Ну? – грозно вопросила Надежда. – Мы вас внимательно слушаем. Давайте уже.

– Да… правда… правда заключается в том, что я приехал в этот пансионат не только читать