там задумала эта холера. Лешка сидел за столом и за обе щеки уплетал что – то умопомрачительное, присыпанное сахарной пудрой и залитое моим кленовым сиропом. Моим, черт бы их всех побрал. Моим сиропом, привезенным на заказ.

– Вкусно? – поинтересовался, выхватывая из горы, исходящих паром, оладий, самый, как мне показалось аппетитный. Мамуля моя, пока не стала дамой высшего света и еще старалась для сына, говорила – бери всегда с тарелки «то, что на тебя смотрит». На меня сейчас смотрел именно этот – пышный, залитый сиропом, зажаристый драник.

– Опупительно, – пробубнил сын Ларки, блаженно щурясь. Сын Ларки, черт бы ее подрал. – А чай мне не понравился.

– В моем доме нет чая, – боясь, что проглочу не жуя невероятную вкуснятину и отчаянно заставляя себя двигать челюстями, хмыкнул я. – Танин вреден.

– Я нашел пакетик, там на чашку всего было, правда. Можешь выпить, но я не советую. Параша редкостная. Вкус портит, – маленький гурман снял с бокала, в котором запаривал напиток, блюдце и у меня оладышек встал поперек горла, от поплывшего по кухне, очень знакомого травяного запаха. Чаек то золотой получился. Твою мать, в этом доме теперь не спрятаться не скрыться. Вскочил с высокой табуретки, вылил в раковину веселый «чаек» и посмотрел на ребенка.

– У меня есть свод правил. Не лазить по МОИМ шкафам, не входить в МОЮ студию, не трогать МОЕ оборудование, не орать, не слушать громко музыку, не портить воздух, постараться не попадаться мне на глаза без особой нужды, никаких животных в пентхаусе кроме ламы и…

– Передвигаться только по воздуху, питаться солнечным светом, желательно стать бесплотным, – хмыкнул ушастый нахалюга. Сто пудово он знает, что заварил в моем любимом бокале, судя по хитрой морде. И сделал это специально, руку дам на отсечение если я не прав. – Нет уж, дорогой папуля, мы в ответе за тех кого приручили.

– И еще, самое главное правило, не называй меня папулей, – прорычал я, завращав глазами.

– И как же мне тебя звать тогда? – насупился Леха.

– Как угодно, но только не папа, не отец, не батя, папенькой тоже не надо, – вякнул я трусливо, ухватил второй оладий с тарелки, зашипел от боли в обожженных пальцах, ухватился за ухо, взвыл теперь от боли в травмированном ухе и завертелся на месте.

– Что тут у вас? Неужели так невкусно? – Лама появилась на пороге кухни, растерянно глядя на оставленные мною разрушения. Ну да, я уронил барный стул, снес со стойки мой любимый бокал, все еще воняющий «чайком» и сбил стоящую скульптуру пантеры, которую зачем-то приволок из Индии.

– Очень вкусно. Пальчики оближешь. Даже лосю понравилось, – хихикнул наглый сопляк. Я аж присел от такого нахальства. Это кого он лосем назвал?

– Кому? – икнула гангрена, выпучив свои глазюки.

– Лосю, ну Барину, как его охранщица зовет. А чего, я подумал, он тебя ламой зовет, сам на лося похож. Из вас выйдет хорошая пара. Папой то его же нельзя звать, – совершенно невозмутимо заболтал ножкой поганец, свесив ее со стула. До этого он сидел поджав под себя маленькую пятку. Так всегда сидела Ларка. Я удивлялся, как же ей так удобно? Генетическая память.

– Охранница, – поправила его Даная. – Макар Федорович, звонила Гор…, Ольга Константиновна. Спрашивала, в какую школу пойдет Леша в этом году. В старую, или у вас другие идеи есть.

– Как это в школу? Этим что, тоже я должен заниматься? – боже, только вот этой боли головной мне не хватало. – Мало мне своих дел. Займись, я тебе за это заплачу, сколько скажешь. И вообще, нужно нам с тобой обговорить будет условия сосуществования и сотрудничества.

– Вы отец, ребенок должен получить образование. Иначе придется вам его всю жизнь содержать, – дернула плечиком носительница дурных вестей и ненужных мне ушастых мальчишек. Тоже мне, богиня судьбы, блин. – И вообще, вы обещали мне немного другую службу.

– Дура совсем. Всю жизнь? Думай, что несешь. У нас вообще опека временная. А ты мачеха и моя жена. Так что перо в тощий зад и дорога в кочках, даю тебе карт-бланш. А я спать. От твоих плюшек клонит в дрему, не забивай мне голову. Надо же, отец. Фиг вам.

Я так мечтал свалиться в кровать, закрыть глаза, провалиться в небытие. Чтобы без них, без вот этого всего. Чтобы хоть ненадолго вернуть себе свою жизнь. Чтобы ушастые уродцы не обзывали меня лосем, а дурные тетки не заглядывали в душу своими глазюками. Чтобы утром встать, провести фотосет с очередной силиконовой грелкой, пожрать в ресторане, хлебнуть просекко, а вечером сыграть в поккер, или зависнуть в «ночнике» с какой-нибудь глупой курицей, мечтающей попасть на обложку глянца через койку.

Спать, нужно просто поспать. Утро вечера мудренее. Я свалился на любимый матрас, и…

– Аааааа, – заорал, ошалев от вони. Забарахтался на шелковой простыне, пропитанной чем – то, чего тут не должно было быть никогда. Вскочил, запутался в покрывале, вымазанном чем-то отвратительно липким, подскользнулся на луже на паркете и с грохотом ляснулся об пол. Вкусные оладушки подскочили к горлу. Я уставился на два горящих красным огнем дьявольских чужих глаза, зырящих на меня из-под дорогущей кровати и захрипел, больше не в силах выдавить из себя звука от сковавшего мое тело ужаса.

– Люцифер нашелся, – заорал где-то за дверью мой сын.

– Помогите, – мой хрип потонул в оглушительном шипении. Что ж, пока монстр будет жрать меня, эти двое наверняка успеют сбежать.

Хотя, мне то какая разница, что будет с этими двумя? Или есть? Мне страшно за них? Черт. Точнее Люцифер.

Глава 13

Даная

Кошки – существа мистические. Они сами выбирают себе хозяев. Никто не знает, чем руководствуются мурлыки, выбирая себе друга или врага. Иногда два этих понятия для них симметричны. Сегодняшний день может стать началом любви, откровением и зарождением чего-то важного. Луна в Скорпионе.

«Быть козлом и сволочью восхитительно»

Это слова моего фальшивого мужа, воняющего на всю огромную квартиру Люциферовыми «неожиданностями». Мое мнение – козлы и сволочи несчастны. Скрывают свои страхи за наносной бравадой. Выстраивают стену из злости и цинизма, за которой пытаются спрятаться от своих кошмаров, комплексов. За раздутым эго