чаще всего скрываются не злобные Лоси, а ранимые и…

– Подвинься, – прорычал, не озонирующий воздух, Боярцев и включил ночную лампу возле кровати.

– Какого лешего вы делаете в моей спальне? – взвилась я, моргая от слишком яркого света.

– Вообще-то, тут все спальни мои, – нахально толкнув меня в бок, он теперь пристраивался на слишком уж твердом матрасе, рядом со мной. Так близко, что я могла рассмотреть каждую царапинку на его лице, оставленные когтями Люцифера. – Ты же не думаешь, что я буду спать в луже кошачьего, хм… дерьма? Надо было тебя в него ткнуть носом, мать твою. Вы притащили в мой дом триста грамм чистейшего зла, и теперь недовольны моим присутствием в вашем будуаре, мадам? Я вообще удивлен, как повелся на ваши сопли и позволил оставить в своем доме эту машину по производству протеиновых какашек. Не иначе вы и лопоухий Кашпировский обладаете приемами НЛП. Нужно было дать пендаля этому блохоносцу, и заодно дурной ламе и хитрожопому щенку.

– Вы что делаете? – у меня дух перехватило, когда Боярцев аккуратно снял с себя пижамные штаны и ухватился пальцами за резинку дурацких боксеров. Сегодня на его трусах красовался Багс Банни с морковкой, нарисованной в том месте, где…. Ну…

– Я сплю голым. Не собираюсь менять своих привычек из-за бабы, похожей на огнетушитель и цветом и статью. О,тебе мое белье понравилось? – издевательски захохотал проклятый мерзавец, явно увидев, что я не могу отвести взгляд от морковки, горящей в тусклом сверте ночной лампы, словно неоновая вывеска.

– А вы воняете, как скунс, – глупо простонала я и попыталась сглотнуть вставший в горле раскаленный ком. Обижаться сейчас мне было недосуг, хотелось прорвать ткань матраса и затаиться между пружинами, ну или чем там сейчас набивают ортопедические лежаки?

Он не ответил, просто свалился на кровать, так, что меня подкинуло над належенным местом на полметра наверное. Настолько рядом, что я почувствовала жар, идуший от мужского тела, похожего на каменную глыбу.

– Придется тебе потерпеть, – прошептал Макар, и по моему телу пронеслась волна мурашек. – Или. Если желаешь, в холле есть замечательное канапе в стиле «Прованс». Спать на нем я не пробовал, но для любовных утех использовал неоднократно. Восхитительная вещица. Спондиллез обеспечивает на полгода, а еще заклинивание коленных суставов, подвывих плеча и…

Боже. Да я готова сейчас была влезть самостоятельно в инквизиторскую «железную деву», лишь бы подальше от этого вонючего подонка, развалившегося на кровати, в позе отдыхающего бесштанного Апполона.

– Ничего, я люблю пыточные сооружения, – вякнула я под нос, прикидывая, как бы мне лучше слиться. По всему выходило, что нужно будет перелазить через Боярцева, который сейчас ехидно улыбаясь, демонстративно смотрел на мои хаотичные размышления и метания по раскаленному, как мне казалось, ложу.

– Да, я тоже дизайнерам говорил, что ставить кровать к стене не лучшая идея. Но они решили, что так мы сэкономим пространство. Да и сама койка слишком маленькая, ты так не считаешь?

– Пустите, пожалуйста, – мой писк даже мне самой показался жалким.

– Так я не держу, – дернул плечом, украшенным затейливой татуировкой этот мерзавец. – Перелазь и свободна. Канапе ждет.

– Хотя бы прикройтесь, чтобы я перелезть смогла.

– А что, боишься зацепиться? – издевательски смех сыграл роль триггера. Боже, дай мне сил.

Боярцев выхватил у меня простыню, которой я все это время пыталась защититься от него. Смешно, но сейчас лоскут ткани казался мне чуть ли не гранитной перегородкой между мной и моим мучителем.

– Давай, детка. Мне пора спать. Горшочек звенит. Завтра рано утром я должен быть в форме. Иначе скоро нам станет нечего есть. Так что в темпе вальса.

– Если бы вы встали, то я…

– Вот уж дудки. Это тебе надо, не мне. Перелазь, – фыркнул чертов Диавол. Права была консьержка. Боярцев демон во плоти, самый мерзкий, злобный и… Черт, красивый. – По мне, так закатись вон к стеночке и спи. Я не волчок, не буду за бочок кусать. Хотя…

Вот это его «Хотя» и стало решающим. Я подскочила на матрасе, теперь уже сама, как ужаленная, представив, как он укусит меня за неидеальный бок, перевернулась в воздухе и…

– Аккуратнее, детка, не запнись, – прошептал Боярцев, когда мои руки оказались по бокам от его головы, а я стала похода на наездницу, оседлавшую замершего в ожидании скачки рысака. – Ам… – щелкнул он зубами, и улыбнулся так, что я пошатнулась на своих слабых верхних конечностях, которые тут же подогнулись в локтях. Чтобы не свалиться на голую грудь поганца, дернулась в сторону. Немного не рассчитала, мое колено с силой врезалось в простыню. Боярцев заорал, и скинул меня с себя, как все тот же конь. Я почувствовала, что лечу с кровати кверху пятками. И приземление мое будет жестким. Но даже не оно меня страшило, а то, как ревел мой фиктивный муж. Выплясывая по полу, дрожащему как от землетрясения, какой-то адский танец.

– Я же говорила, – проныла я, поднимаясь на колени, словно молельщица. Вы сами виноваты. И не орите, разбудите ребенка. А он устал.

– Боже правый, у меня наверное перелом. Посмотри. Очень страшно? Слава богу, я все же успел родить сына, – наконец остановился передо мной беснующийся ирод и содрал со своих узких бедер простыню. Я зажмурилась до боли в веках. – Открой зенки и глянь, я ослеп от боли. Твоим коленом можно рубить дрова, чертово исчадье. Вы решили меня убить? Точно. Завладеть наследством. Как же я сразу не подумал. Монстры. Адские выползни. И Люцифер этот ваш – настоящий князь тьмы. Просто принял такой невинный вид.

– Вы бредите. Это болевой шок, – вякнула я и открыла глаза.

Макар Боярцев

Говорят – все браки совершаются на небесах. В нашем случае либо купидоны оказались чумазыми, рогатыми, с крыльями чернее ночи. Либо наши небеса находятся сууууущественно ниже, возможно даже ближе к раскаленному земному ядру и бурлящей лаве.

Ослепнув от боли я не обратил внимание на требовательный звонок в домофон. Чертова Лама, замершая в позе кающейся Марии Магдалены, сейчас меня занимала существенно больше кого-то там, припершегося в гости, когда все нормальные люди ужа давно спят кверху воронками, и пускают сладкие пузыри. Как мой сын, которому я, кажется, сейчас даже завидую.

– Ну что