– Благодарю вас, – через долгую паузу ответил он, внимательно посмотрев мне в глаза. – Вы чуткая девушка.

Сама устыдившись своей порывистости, я бегом выскочила из кабинета и плотно прикрыла за собой дверь. На губах моих застыла глупая улыбка.

– Сань, ты чего? – спросил Митька. Он сидел за столом секретарши, перед ним лежал увесистый футляр от фотоаппарата, в котором он усердно что-то искал. – А?

– Ничего, – помотала я головой, отлепляясь от двери. – А что это у тебя?

– Да вот… – он, наконец, выудил руку с зажатыми в ней батарейками. – Думал, дома забыл. А то остались бы мы с тобой, Ковалёва, без фотосессии.

– Ну что, идём?

– Идём, – он с готовностью вскочил. – Так ты мне не ответила, Шурка, почему у тебя такое лицо? Опять с шефом что-то? Или он… – Митька сделал страшное лицо и понизил голос, – догадался о вчерашнем?

– Типун тебе на язык, Шапкин!

– Слава богу. А-то я уж подумал…

– Одна птичка тоже много думала, где теперь она – всем известно. Ну, идём, что ты встал? Стемнеет скоро!

– Идём, я что, против, что ли? И не надо меня так тянуть! Или мы опять спасаемся бегством?

– Не смешно, – хмыкнула я. – Мить, нам далеко ехать? Ты мне вчера так и не сказал, где дом Куку находится.

– На месте увидишь.

– Да не сбегу я от тебя, Шапкин! – я дёрнула его за рукав. – Скажи сейчас, а?

– Конечно, не сбежишь, – уверенно заявил он. – Хорошо, что ты это поняла.

– Поняла, поняла, Мить. Так что, где эта улица, где этот дом?

– Где эта барышня, что я влюблён! – громко пропел Митька.

На звук его голоса из двери главного редактора выглянула Антонина.

– До свидания, Антонина Юрьевна, – мы весело помахали ей. – До понедельника!

– До свидания, молодые люди, – она понимающе улыбнулась. – Желаю вам романтично провести выходные. Много не пейте!

– Не будем! – пообещали мы и выскочили из дома.

– Эх, хорошо! – воскликнул Митька, рывком распахивая калитку. – Люблю я осень, Шурка! Особенно такую!

– Какую, Мить? – я улыбнулась.

– Рыжую, вот какую! Рыжую и конопатую!

– Как твоя Ева?

– Нет, как моя Алиска! – он сжал мои пальцы. – Я тебя когда-нибудь познакомлю с ней, сама увидишь.

– Хорошо, Мить.

Он внезапно остановился и щёлкнул замком своего футляра.

– Не могу пройти мимо. Подожди, Санёк, я быстро.

Митька ещё глубже сдвинул на лоб свою кепку, бережно вытащил из сумки большой блестящий аппарат и навёл объектив на противоположную сторону переулка, где за невысоким забором шумели сухой листвой яркие деревья. Сделав несколько быстрых снимков, он, не выпуская фотокамеру из рук, медленно повернулся ко мне и замер. Чёрный блестящий глаз уставился прямо на меня.

– Шурка, ты можешь открыть калитку?

– Конечно! – я сделала шаг к Дому. Рука моя схватилась за круглую ручку дверки. В ту же секунду я услышала несколько торопливых щелчков за спиной.

– Митька! – я отпрянула в сторону. – Мы так не договаривались!

– Да ну?! – весёлый Митькин глаз озорно взглянул на меня поверх объектива. – Разве ты не любишь фоткаться, Ковалёва?

– Ненавижу! – в сердцах воскликнула я. – Вечно получаюсь как пьяная крестьянка!

– Почему пьяная? – покатился он со смеху.

– Значит, почему крестьянка, ты не спрашиваешь? – надула губы я.

– Саш, ты офигительно красивая баба, разве тебе этого никто никогда не говорил? – серьёзным голосом спросил он.

– Обычно мне говорят правду, – пробурчала я. – Которую я и сама вижу. Каждое утро. В зеркале.

– О господи! – протяжно вздохнул Митька. – Поменяй уже своё зеркало, Ковалёва!

– Неча на зеркало пенять, коли рожа крива! – с каким-то мазохистским удовольствием произнесла я.

– Эх, Санька, – ещё раз вздохнул Митька, убирая камеру в сумку. – Ладно уж, идём. Но когда-нибудь я всё равно смогу тебя переубедить, вот увидишь!

– Ну-ну.

Мы свернули с нашего Чудовского переулка и вышли на соседнюю улочку. Здесь было гораздо оживлённее. Люди спешили домой после работы. До автобусной остановки оставалось пройти совсем немного, но продолжать путь мы не стали – Митька остановил меня и подошёл ближе к дороге с поднятой рукой. Такси, что ли, собрался ловить?

– Нам что, далеко ехать, Мить?

– Достаточно, – не смотря на меня, бросил он.

Хм, интересно… С мягким шелестом около нас затормозила жёлтая машина с шашечками на боку. Митька заглянул в переднее окошко.

– До Золотого Бора довезёшь, шеф?

– Конечно, – в довольной улыбке расплылся водитель. – Триста!

– Ого! – посмотрела я на друга. – Значит, Золотой Бор, да?

– Залезай уж, – хмыкнул он. – По дороге всё расскажу.

Он подтолкнул меня к задней двери. Сопротивляться я не стала.

– Ладно, слушай, Ковалёва, – Митька вальяжно раскинулся на мягком сиденье и опустил руку мне на плечо. – Вчера, когда ты так спешно покинула мою тёплую уютную квартирку, я залез в интернет. И вот что я узнал: оказывается, наш Федька Куку стал крутым бизнесменом.

– Да? – с сомнением переспросила я. – Вот уж не подумала бы. Насколько я помню этого мальчика, звёзд с неба он не хватал.

– Ты забываешь, в какой семье вырос наш мальчик! Правда, Николая Петровича, старшего Куку, нет в живых уже несколько лет, но связи-то у святого семейства остались нехилые, я тебе скажу!

– Понятное дело, – пробормотала я, тщетно пытаясь скинуть тяжёлую руку со своего плеча. Увы…

– Так вот, – он ещё ближе притянул меня к себе, – нам с тобой повезло, домом до сих пор владеет Федька, остаётся надеяться, что с твоим зверем повезёт не меньше, и он ждёт нас на том же месте, где я видел его в последний раз.

– Ты думаешь, они могли его куда-нибудь… пристроить? – испугалась я.

О таком исходе я и не подумала.

– Всё может быть, Сань. Но ты не думай пока об этом. Будем решать проблемы по мере их поступления, ладно?

– Ладно, Мить, – тихо вздохнула я и повернулась к окну.

Мы уже подъезжали к окраине города. Золотой Бор – это место обитания Арбузовских богачей, такой отдельный рай для избранных. Я была тут несколько раз с бабулей давным-давно, у одной её приятельницы, и у меня остались впечатления об этом местечке неоднозначные, прямо скажу.

– Куда ехать-то, молодые люди? – водитель взглянул на нас в маленькое зеркальце. – Вон он, ваш Золотой Бор! Как на картинке!