– Здесь она ещё совсем юная. Семнадцать лет. Это мы с ней только познакомились. Я учился тогда на втором курсе, а её привёл к нам мой дружбан Севка. Представил как свою невесту… – Митька резко бросил фотки в коробку. – Давай кофе пить, а то остынет.

– Ты очень хороший, Мить, – внезапно произнесла я. – И нечего переживать из-за…

– Слушай, Саш, а выходи за меня замуж, а? – перебил он меня. – Я буду замечательным мужем, правда! Веришь?

– Верю, – улыбнулась я. – Но замуж за тебя не пойду.

– Почему, Сань? – в его глазах плескалась тоска.

– Ты сначала с жизнью своей разберись, ухажёр!

– У нас всё давно закончено! – твёрдо сказал он. – На этот счёт можешь даже не переживать!

– Я и не переживаю…

Я потянулась к своей чашке, задев при этом коленкой стопку фотографий. Часть из них тут же поехала вниз, открыв моему взору знакомые очертания.

– Митька, смотри, вот же он!

– Кто?

– Наш лев! Это точно он!

– Ты уверена?

– Конечно! – Я сняла очки и поднесла фотку к глазам. Это был он. Тот, второй, с прямой гордой спиной и открытым взглядом. – Мить, а что это за двор, ты помнишь? Какой-то музей, что ли?

– Дай-ка мне, – Митя кинул быстрый взгляд на снимок и усмехнулся. – Ты не поверишь, Шурка! Знаешь, кто здесь живёт? Точнее, жил, этой фотографии лет пятнадцать, наверное.

– Кто?

– Возьми ещё бутербродик, Шурочка, – добрым голосом произнёс он. – Ты совсем ничего не ешь…

– Митька, убью! Говори, чей это дом!

– Не нервничай, душа моя! – он откинулся назад, облокотившись о край дивана. – Тебе вредно!

– Сейчас вредно будет тебе! – я свела брови вместе. – Ну?

– Ты такая красивая сейчас, Санёк! – улыбнулся он. – Я и не знал, что злость так украшает человека.

– Шапкин, ты что, сдурел, что ли? Быстро говори, где сейчас мой лев?

– Ковалёва, насколько дорог тебе этот царь, понимаешь, зверей? – его глаза скользнули по моей открытой коленке.

– Ах, вот в чём дело! – я ударила его кулаком в грудь. – Ты шантажист, оказывается!

– Ай-яй-яй, какие нехорошие слова вылетают из этих милых губ!

– Шантажист и гадкий вымогатель!

– Ну что ты, милая, разве я такой? – обиженно запыхтел он. – Я просто деловой человек. У меня есть товар, у тебя – достойная оплата за этот товар. Это же элементарно!

– Ах, так? – я поправила сбившуюся юбку и выпрямила спину. – Ладно, дорогой друг, справлюсь и без твоей помощи. Дом я запомнила, приметные башенки на крыше тоже, найду и сама!

– Думаешь? – недоверчиво прищурился Митька.

– Уверена! – я с шумом отхлебнула из чашки. – Завтра и начну.

– Какие мы самостоятельные, – пробурчал он. – Что за бабы нынче пошли, слова поперёк не скажешь, так и норовят свой нрав показать. Ладно, так и быть, скажу тебе, где это место находится!

– Да не нужно, Митенька! – я сделала равнодушное лицо. – Не трудись, не напрягай попусту свой язык!

– Ох, Шурка! – рассмеялся мой дружок. – Хорошая пара бы из нас вышла! Зря ты замуж за меня не хочешь!

– Балда ты, Шапкин, – я тоже прислонилась к дивану рядом с ним. – Ладно, рассказывай уж, не томи красну девицу!

– Слушай же, о красавица! – он взял меня за руку. – В тридевятом царстве, тридесятом государстве, в школе номер осьмнадцать, что стоит на берегу широкой и бурной реки Арбузовка, ровно дюжину и ещё три годка назад жил был красный молодец. И звали того молодца Димитрием Мудрым…

– С чего это он мудрый? – удивилась я.

– А с того, милая девушка, что этот хлопец знал, с кем хороводы ему водить, а с кем на кулаках биться.

– С кем же он водил хороводы? – до меня стало понемногу доходить.

– Помнишь Федьку Куку?

– Кто ж его не помнит? – хмыкнула я. – Вы с ним в одном классе учились. Бедный мальчик, не повезло ему с фамилией.

– Ну, положим, бедным он не был, – усмехнулся Митя. – Старший Куку, дед нашего Федьки, был в своё время первым секретарём горкома, так что выводы делай сама.

– Уже сделала. И что с этим Фёдором?

– А то, Ковалёва, что твой лев стоит аккурат во дворе нашего Феди Куку! Прямо в самом его центре!

– Вот это да! – я даже подпрыгнула на месте. – Ты уверен? Это точно его дом? За пятнадцать лет ты мог подзабыть…

– Такое трудно забыть! Видела бы ты их двор, тоже бы запомнила на всю жизнь.

– Ты имеешь в виду эти скульптуры? Довольно милые зверушки. Федин дед, наверное, очень любил животных.

– Кроме животных, он ещё очень любил древние китайские вазы, старинные украшения из золота и персидские ковры. А также всякий раритетный хлам, который он привозил с разных концов света и рассовывал по всему жилищу на радость и долгую память своим родным.

– Меня никогда не привлекала жизнь в музее, – задумчиво произнесла я. – Бедный Федя… Слушай, Шапкин, а ты с ним разве дружил? Мне казалось, у вас совсем ничего общего не было.

– Не было, – кивнул он. – Кроме одного. Я делал неплохие фотографии, а дед моего одноклассника хотел увековечить своё имя в истории. Так что это нас и объединило.

– Ты фотографировал его дом?

– А также самого Николая Петровича и всех его домашних, включая пса Себастьяна и двух котов, имена которых я уже не помню, каюсь.

– Получается, ты был придворным фотографом, Мить? – хихикнула я.

– Но-но, я попрошу! – Митька грозно сдвинул брови. – Я всего лишь пару раз щёлкнул важное семейство, и всё. Исключительно по доброте душевной. Между прочим, я ни копейки за это не получил!

– А почему ты так покраснел? – ехидно поинтересовалась я.

– Ковалёва, тебя лев интересует или моё щедрое сердце?

– Да ладно, расслабься, Шапкин! Я пошутила. Лучше скажи, когда мы к Федьке пойдём?

– Да хоть завтра после работы, хочешь?

– Ждать целые сутки! – простонала я.

– А ты предлагаешь пойти сейчас? – Митька наклонил голову. – Ночью?

– Как – ночью? – спохватилась я. – А который час, Митька?

– Уж полночь близится, а Германа всё нет! – зловеще просипел он мне в ухо.

– Так мне же домой пора! – ахнула я. – Почему ты мне раньше не сказал, что уже так поздно?

– Что я, дурак, что ли? – ухмыльнулся Митя. – Да что ты суетишься, дорогая? Останешься у меня, и все дела.

– Не выдумывай, я вызову такси и домой поеду, – я поднялась. – Всё равно мы с тобой всё, что хотели, уже сделали.