Антуан пожал плечами.

– Ищем, – вставил я.

– Как этот юноша, Петер? – продолжил Жерар.

– Мне кажется, что он и впрямь исцелен, – сказал Антуан. –Да, он слаб, как любой человек после тяжкой болезни, но это слабость жизни, ане бессилие смерти.

Жерар кивнул и осушил свой бокал. Посмотрел на Антуанатяжелым взглядом. Глаза у него были красные, усталые.

– Каждый раз, когда мне удается исцелить человека… – Онзамолчал. И продолжил, будто проглотив часть фразы: – Почему именно его?

Я понял. И Антуан понял… вздохнул и взял свой бокал.

– На все – Его воля, – сказал Жерар. – Но почему я долженделать выбор, кого спасти от смерти, а кому дать лишь слова утешения? Иногдамне кажется, что эта ноша… она слишком тяжела для меня.

– Мы все несем это бремя, – сказал Антуан.

– Все ли? – Жерар приподнял брови.

– Когда я был на войне, – тихо сказал Антуан, – мне тожеприходилось делать выбор. Страшный выбор: кому жить, а кому – умирать.

Жерар покачал головой:

– Одно дело – нести смерть, другое – жизнь. Каждый раз,когда мне удается исцелить страждущего, я… – он развел руками, – словноразбиваюсь на части. Пройдет неделя или две, прежде чем я смогу помочь кому-тоеще. За это время ко мне подойдут такие же несчастные люди, молящие обисцелении! А я ничего не смогу им дать…

Антуан протянул руку, коснулся ладони Жерара. Странная этобыла картина – дряхлый старик, утешающий сильного, здорового, по всей Державепрославленного епископа. Как-то незаметно Антуан перешел на «ты», будто это онбыл призван дарить людям утешение и покой.

– А что можем дать мы, Жерар? Ведь в каждом живущем естьволшебное и удивительное, которое он может подарить миру. Великое счастье –найти это чудо, узнать, чем владеешь. Многие смотрят в свою душу до самойсмерти, но не в силах разглядеть дарованное им. Многие поленились смотреть. Ещебольше тех, кто испугался даже обратить взгляд внутрь. Но на что жалуешься ты,Жерар? На то, что не можешь исцелить всех больных и накормить всех голодных?Так разве это в человеческих силах? Плотник может возвести дом, может построитьдеревню, но самому искусному плотнику не построить в одиночку целый город.Моряк переплывет океан, увидит дальние земли и сойдет на холодные берега, гденикогда еще не ступала нога человека. Но самому прославленному капитану непобывать на каждом острове и не пересечь все моря. Бесталанный и ленивыйсетует, что жизнь его прошла мимо… в молодости жалуется на трудное детство, взрелости – на тяжелую юность, в старости – на унылую зрелость. Его вина – в немсамом, но он достоин жалости. А на что жалуешься ты, Жерар? Хватило бы тебе стажизней? Тысячи? Миллиона?

Жерар молчал.

– Ты говоришь, твоя ноша тяжела, – устало сказал Антуан. –Но оглянись назад – и увидишь тех, кто несет ее вместе с тобой.

Епископ поднял голову:

– Еще больше тех, кого я не увижу. Спасибо за мудрые слова,Антуан… – Он криво улыбнулся. – Я и сам могу их повторить… тысячи раз… но…Господь создал нас по своему образу и подобию. Оттого и хочется быть всемогущими всеведущим. Вот только плоть слаба…

– Предатель мечтает предать весь мир, душегуб – убить всехлюдей, скупец – собрать все железо в своих сундуках, – сказал Антуан. – Жерар,будь человеческие силы беспредельны, а жизнь – бесконечна, что стало бы смиром? Да, всем нам положен предел. Но стоит ли лечить плоть, когда болен дух?

Жерар развел руками.

– Тебя терзает не то, что ты спасаешь одного человека, аотказываешь дюжине, – мягко сказал Антуан. – Беда в том, что ты пытаешьсявыбрать из дюжины одного достойного. А вот эта ноша – она и впрямь не почеловеческим плечам.

– Вот теперь ты прав, – тихо сказал Жерар. – Но выбор всеравно встает, а я – всего лишь человек, и не могу не выбирать.

Он горько рассмеялся:

– Я делаю выбор и проклинаю себя за это. Ночами молю Богапослать мне силы исцелять всех… либо забрать этот дар… либо дать покой. Но,видно, есть дары, которые не возвращаются и не совместны с покоем… Знаешь,Антуан, почему я желаю найти Маркуса? Не потому, что боюсь в нем Искусителя. Непотому, что хочу стать рядом с мессией. Мне нужен ответ, а Искупитель снисходилдо ответов…

– Если бы я знал, зачем его ищу, – неожиданно сказал Антуан.– Мой друг счел, что я умею разбираться в человеческих душах, пойму, зло илидобро несет в себе Маркус. Но причина не в этом… наверное… наверное, я простохочу его увидеть. Это последнее приключение моей жизни. Единственное настоящееприключение.

Неожиданно и Жерар, и Антуан посмотрели на меня.

– Если Маркус Искуситель… – сказал я и замолчал. Жерар пожалплечами, Антуан покачал головой. – Да нет, не в этом дело, – признался я. – Нетолько в этом.

– А в чем, Ильмар? – спросил Антуан. – В любом стремленииесть и высокие, и житейские обстоятельства. Я помню летуна, проявившего себя вбою немыслимым асом, но позже оказалось, что у него всего-то болел живот итребовалось быстрее посадить планёр.

– Мне кажется, эта ноша слишком тяжела для Маркуса, – сказаля. – Мне… мне просто его жалко.

– Никто из нас не в силах ему помочь. – Против ожиданий,Жерар не возмутился таким заявлением. Скорее, оно его насмешило. – Или тысчитаешь себя вправе давать советы Пасынку Божьему?

– Нет, – пробормотал я.

– Малые дети, впервые услышав, что Господь создал наш мир зашесть дней, порой восклицают: «Бедный Боженька, как же он устал от такойработы!» – продолжал Жерар. – Но детям дозволено в своей невинной простотеумиляться и жалеть Бога…

– Было бы очень неплохо получить от Господа хотя бы такуюнаивную детскую жалость… – буркнул Антуан. К счастью, Жерар, увлеченныйразговором со мной, его не расслышал.

– Или же ты считаешь, что Искупитель нуждается… – Винодобавило епископу ироничности, и он явно собрался высмеивать меня далее. Но, ксчастью, не успел – в дверь постучали.

Жерар сразу посерьезнел. Кивнул мне – и я пошел к дверям,радуясь, что избег насмешек.

Это был Луи.

Но не один.

За ним, широко улыбаясь, стоял незнакомый мужчина вруссийском церемониальном халате, наброшенном поверх пиджака, и праздничной,шитой бисером тюбетейке. Незнакомец был плотным, широколицым и скуластым,типичный руссиец из породистых аристократов, свой род возводящих к хану Чингизуи нойону Владимиру. Он носил очки, тоже вполне отвечавшие образу, с дорогойжелезной оправой.

– Господин покорнейше просит аудиенции у его святейшества, –мрачно сообщил Луи. – Я разъяснил, что час поздний, но…