муж, Каролина в новой роли герцогини и даже мадам матушка, которая избрала жизнь рядом с сосланным Люсьеном. Екатерина произвела отличное впечатление на свою свекровь, и они оставались в добрых отношениях на протяжении всей жизни. После свадьбы Жером набрал себе двор из числа закадычных друзей, и, учитывая приближение осени, королевская пара направилась в свое новое королевство. Но до того, как они смогли выехать, предстояло еще урегулировать неизбежный финансовый кризис. Куда бы ни направлялся Жером, он везде брал большие кредиты, которые привязывали его к району, где он становился должником. Но на этот раз Наполеон пришел к нему на помощь. Убежденный, что Жерому следует начать новую жизнь платежеспособным, он уполномочил правительство выплатить его долги, достигавшие трех миллионов франков, из государственного амортизационного фонда и в дополнение к этому предпринял необычный шаг, разрешив брату заранее получить свое жалованье в качестве имперского принца.

В первый и единственный раз в жизни Жером покинул Париж свободным от долгов.

В начале декабря новобрачные пересекли границу своего нового королевства и проехали под триумфальными арками и флагами среди толп преисполненных энтузиазма сбитых с толку граждан. Если бы только эти вестфальцы знали, что им уготовано на ближайшее будущее, их восторги были бы более сдержанными, но можно отнестись с симпатией к их энтузиазму. В течение многих лет их пригибали к земле налогами и все возраставшим призывом по декрету о воинской обязанности, и прибытие брата великого Наполеона с его германской новобрачной должно было представляться им как обещание более счастливой эры. У них не было опыта существования под управлением короля, которого заботили только красивые вещи.

Люсьен, упрямый и безжалостный, продолжал оставаться в ссылке, но Наполеон сделал еще одну попытку примирения с ним. Жозеф провел встречу с Люсьеном в Модене в марте 1807 года и подготовил почву для новых подходов Наполеона, но когда братья повстречались в декабре того же года, разрыв между ними не был преодолен. Элиза написала Люсьену письмо, убеждая его проявлять к Наполеону «неограниченное почтение», но это мало повлияло на гордый характер ее брата. Он был единственным человеком в Европе (кроме упоминавшихся маршалов Ланна и Ожеро), который осмеливался относиться к творцу целой эпохи как к равному или даже менее чем равному. Через несколько минут они опять ссорились. Проявляя чудеса выдержки, Наполеон поднял цену. Если Люсьен отречется от своей жены, он сможет выбирать между королевством Португалия и новым королевством, образованным из Италии, между рукой королевы Этрурии (которая все еще ожидала жениха) и герцогством для мадам Люсьен, с которой ее муж мог бы продолжать жить при условии, что он будет рассматривать ее как свою любовницу и не станет появляться с ней на публике. Люсьен с презрением отнесся к этим условиям. Он не откажется от женщины, которую любит и уважает, и не лишит детей их матери. А прежде всего, он не стал бы подражать Жозефу, Луи и Жерому, отводя для себя «роль префекта», и танцевать под дудку человека, который при республиканцах занимал пост генерала артиллерии! Наполеон был разъярен, но еще больше изумлен. На протяжении всей своей жизни он был готов пожертвовать личными интересами ради соображений политики, и тот факт, что его наиболее талантливый брат может предпочесть домашнее счастье неограниченной власти, искренне огорчил его. Он указал, сколь много облагораживание Люсьена может значить для семьи, но все, чего он смог добиться от этого упрямого человека, свелось к неохотному обещанию послать свою дочь Шарлотту в Париж, чтобы она там готовилась к выходу замуж за принца Астурии, наследника испанского трона Бурбонов. В письме Жерому, признавая провал своей попытки вернуть Люсьена в отчий дом, Наполеон отмечал: «Я сделал все, что было в моих силах, чтобы убедить его использовать свои таланты ради меня и своей страны… его дочь должна выехать безотлагательно, и он должен прислать мне заявление, полностью отдающее ее в мое распоряжение… мои предназначения должны быть выполнены».

Они не были выполнены, и во всяком случае, не с помощью дочери Люсьена от умершей Кристины, так как Шарлотта, достигшая к тому времени тринадцати лет, унаследовала от отца вкус к иронии, и ее раннее развитие способствовало расширению пропасти между братьями. Наполеон уже принял решение расширить свои владения на Испанию и свергнуть Годоя, красавца охранника, который, будучи любовником уродливой королевы, фактически стал правителем Испании. Цель его заключалась в том, чтобы выдать дочь Люсьена замуж за соперника Годоя, норовистого, но популярного принца Астурии, и такой план, вероятно, мог бы иметь успех, если бы этому не помешала сама Шарлотта.

Девочку привезли в Париж, и она жила там со своей бабушкой, но Шарлотта была исключительно наблюдательным ребенком и записывала все, что видела или слышала о своих властвующих родственниках. Содержание ее писем к отцу не было тайной для Наполеона, и однажды, оправляясь от шока, вызванного чтением ее описаний домашней жизни, он с удовольствием прочитал их вслух всем собравшимся Бонапартам. Жаль, что письма Шарлотты, по всей видимости, не сохранились, но известно, что они привели к возвращению ее отцу с крайней поспешностью. Никто не получил большего удовлетворения от такого поворота событий, чем Люсьен, который проехал двадцать лье, чтобы встретить дочь, восклицая: «Ребенок мой, я совершил большую ошибку! Но ты возвращена мне, и беда отступила». Это был самый гуманный эпизод в истории Бонапарта.

Жозеф и Жером были пристроены, Элиза и Каролина полностью заняты государственными балами, любительскими спектаклями, герцогствами, титулами и доходами от всего этого, а Полина, располагавшая любыми деньгами, в каких бы она ни нуждалась, могла проводить свои дни, позируя художникам, купаясь в молоке и принимая нескончаемые ряды любовников. Наполеон совершил чудеса для семьи, но мадам матушка, наблюдательная и неулыбчивая, продолжала проявлять недоверие к золотому веку и накапливать свое жалованье, подобно находящемуся под угрозой крестьянину. Ее бережливость вызывала многочисленные шутки в парижских салонах и расстраивала ее сына, но когда он стал увещевать ее, она воскликнула: «Когда-нибудь тебе понадобятся деньги, которые я сберегаю!» Она терпеть не могла легкого богатства и власти. Ее природная простота, укрепленная жестокой борьбой за выживание в юности и в период, последовавший за смертью Карло, требовала всего лишь безопасности, но она не видела для себя ничего подобного. Если короли могли быть коронованы, доказывала она, то столь же легко они могут быть и свергнуты. Единственным надежным предметом обладания является земля, переходящая от отца к сыну, и хотя ее дети властвовали теперь более чем над миллионами акров, в сроках их правления не