Учителя сидели в церкви, как и все остальные, не до конца еще проснувшиеся, и словно вылавливали взглядом отдельные лица из текущего мимо них потока ребят. Что-то вроде: «Избалованный, Аспергер, шлюха, родители этого не могут заплатить, избалованный, наркоман, тупой качок…» К первой субботе первого месяца учебы воздух сделался плотным от холода даже в полуденные часы, и за обедом Хатч уже с нетерпением предвкушал намеченный ужин в городе.

У Бена на счете имелось всего одиннадцать долларов и девяносто центов. И уже за столом он выяснил, что Тайлер, Тодд, Марк и Кайл тоже войдут в компанию и, само собой, туда отправится Эван.

— Давайте в «Лэмплайт», чтобы уж наверняка, — сказал Бен, и остальные согласно покивали.

Они решили взять такси на стоянке перед спортзалом, встретившись после того, как все после тренировки примут душ. Ахмед тоже собирался отправиться в город с двумя ребятами из футбольной команды и спросил у Бена, не желает ли тот присоединиться. Но Бен ответил, что «спасибо, конечно», но он поедет с Хатчем и его приятелями.

Всю футбольную тренировку Бен терзался мыслями о том, хватит ли ему денег на такси до города и на еду, а еще на такси обратно. Хатч уже заявил, что они купят где-нибудь полгаллона Jack Daniel’s[25], и, хотя Бен сильно сомневался, что у них это дело выгорит, у него все равно должны были при себе иметься деньги, чтобы внести свою долю, если удастся это сделать.

А потому Бен как можно медленнее возвращался с футбольного поля, после чего долго-предолго принимал душ и, хорошенько, не торопясь вытершись полотенцем, выжидал в маленьком предбаннике между душевой и раздевалкой, покуда не услышал, что все ушли. Он подождал еще какое-то время, пока сквозь высокие окна не увидел, как вечернее солнце касается зеленых крон, — и тогда наконец, прижавшись лицом к стеклу на двери в здание спортзала, убедился, что ни одного такси на парковке не осталось.

Из зала он вышел уже в наступающих сумерках. Он представлял, как в такси ребята, вдохновленные духом общности, пошучивают насчет водителя или со смехом рассказывают, кто и как в детстве запускал петарды. И по мере приближения к общежитию его шаги все больше замедлялись.

Свет в его комнате был выключен. Бен сел на кожаный диван. Как теперь следовало ему поступить с точки зрения главы «Принятие решений»? Бену решительно не хотелось браться за уроки, и потому он спустился на улицу и пошел прогуляться по территории школы.

Глядя в большие светящиеся окна «берлоги», он понял, что на кампусе в этот вечер осталось много чернокожих ребят и латиноамериканцев. Так непривычно было видеть, что бильярдные столы и стереосистемы оказались в полном их распоряжении. Они сейчас включали музыку, которую Бен обычно слышал отдаленным фоном летом, и так запросто общались друг с другом. Между собой они утратили ту сухую официальность, которой, казалось, неизменно придерживались с другими.

«А чем, интересно, занята сегодня Элис?» — подумалось Бену. Что, если они могли бы где-нибудь просто вместе посидеть?

Без юношеских громких голосов на кампусе слышно было, как ветер трет между собой ветки сохнущих деревьев. Бен пытался наслаждаться вечерней прохладой, и проступающими на небе звездами, и уютным светом фонарей, заранее зная, какое впечатление все это должно на него произвести. Снова с колокольни заиграл карильон — и снова звучала эта назойливая мелодия из «Инспектора Гаджета». Кто бы там ни музицировал, Бен уже проникся ненавистью к этому человеку.

Он все пытался найти еще какой-нибудь неведомый прежде маршрут из одного конца кампуса в другой. Рядом с хоккейной коробкой светящаяся в темноте ярко-розовая лента отмечала те деревья, которые предполагалось убрать, расчищая площадку для будущего бассейна.

Колокола пробили четверть часа. Бен сделал два круга по беговой дорожке, ощущая, как упруго поддается под ногами красная шершавая поверхность из резиновой крошки.

* * *

Наконец пробило десять тридцать — то время, что он счел для себя наиболее уместным, чтобы отправиться в свой корпус перед одиннадцатичасовой проверкой. Проходя мимо других общежитий, Бен увидел, как ребята угрюмо выбираются из такси, явно расстроенные тем, что приходится возвращаться в школу. Он старался ни с кем не встречаться взглядом, опасаясь, что из очередного такси вылезет именно та самая компания.

Бен прошел в свой корпус, дошагал до общей комнаты. Леон и Хайдео смотрели фильм «Флетч». Чеви Чейз на экране играл в теннис. Дежурным на сей раз был мистер Тан, школьный учитель китайского, и Бен помахал ему рукой, дав знать, что он уже на месте. Мистер Тан сделал пометку в журнале рядом с фамилией Бена, кивнул и улыбнулся ему так, будто Бен добавил ему нужное слово в какой-то очень неподатливый кроссворд. Судя по часам на микроволновке, от которой по комнате распространялся аппетитный запах, было 22:37. Если Бен пробудет здесь до одиннадцати, то всякий, приходящий на проверку, будет знать, что он отметился очень рано. Поднимаясь по лестнице на свой этаж, Бен почти даже позавидовал мистеру Тану: как это, наверное, легко и замечательно — быть пожилым и уважаемым китайцем, как предсказуем и ясен каждый ожидаемый от тебя поступок.

Открывая дверь в комнату, Бен привычно кинул взгляд на репродукцию с гагаркой. Комната выглядела в точности так, как ее и оставили: с перекрученным как попало одеялом на его койке и с аккуратно расправленным на постели Ахмеда. Бену стало любопытно: а дома у Ахмеда есть слуги? И если есть — как он научился быть таким педантично аккуратным? В комнате стоял запах Ахмеда — его одеколона «Поло», этакого терпкого телесного духа, — и Бен открыл окно, чтобы проветрить.

Двое старшеклассников — Эннис и его сосед Фитци — уже начали периодически водить в свою комнату новичков, чтобы напоить тех до потери сознания. Оба они жили в «желобе» — в комнате на третьем этаже, названной так из-за своей длинной и узкой формы и скошенного потолка. Эта комната была самой что ни на есть желанной в общежитии, поскольку находилась дальше всего от учительских апартаментов. И Бен не мог взять в толк: то ли Эннис и Фитци получили «желоб», потому что были такими крутыми, то ли они сделались крутыми, потому что при жеребьевке размещения им выпала именно эта комната.

И если бы самого Бена в «желобе» заставили надраться, то, может быть, благодаря этому и засияло бы в его существовании что-то новое, и он смог бы тогда гордо носить свою бейсболку Marlboro Racing, и тогда он, возможно, стал бы более популярным, чем сейчас, даже если бы и не мог позволить себе определенные вещи. Пока