Я положил на подстилку пачку бумажных салфеток и продукты: несколько яиц, сваренных вкрутую, бутерброды с сыром и копченой колбасой, четыре куска жареной рыбы, банку шпрот, пару соленых огурцов, нарезанный батон, баночку с солью и два апельсина. Пока я открывал шпроты, Мария Юрьевна, разрезала надвое огурцы и разложила колбасные кружки на ломтики батона. Я расколотил о камень яйцо, очистил от скорлупы и положил на салфетку перед Марией Юрьевной. Она укоризненно посмотрела на меня и вежливо отодвинула предложенное угощение.

— Сейчас рождественский пост, Артем Тимофеевич.

Она взяла половинку огурца, с хрустом откусила кончик и принялась за рыбу. Мы быстро умяли все, что лежало на подстилке, и запили водой. Вода была теплой и отдавала пластиком, но все равно мы пили ее с превеликим удовольствием.

Все, что осталось после трапезы, я завернул в бумагу, чтобы сжечь перед уходом. Органически ненавижу мусор, остающийся после вылазок, и всегда тщательно убираю за собой.

Мы еще раз окунулись в море, обсохли и, когда я передвинул подстилку дальше в тень, Мария Юрьевна без лишних церемоний прилегла на нее, подложив руки под голову.

— Ложитесь рядышком, я немного потеснюсь. Ваша подстилка широкая. Места на двоих вполне достаточно, — сказала она, сладко зевнув.

Немного удивленный такой непосредственностью, я последовал ее предложению и лег рядом на спину. Чтобы защититься от нахальных насекомых, мы накрылись общей простыней, поскольку второй у меня не было. Над нами шумел листвой пышный куст, а дальше синело безоблачное небо, в котором носились крикливые птицы самых разных мастей. Меня убаюкивал плеск волн, мерно набегающих на песчаный берег и, журча, сбегающих обратно в море. А у моего бока тихо посапывала Мария Юрьевна. Ее соседство будоражило мое воображение и учащало сердцебиение — так давно я не был столь близко от женщины. Но я не хотел позволять себе чего-то лишнего, чтобы не испортить наших отношений. Захотелось закрыть глаза. Я не стал противиться этому желанию, ибо лежать с закрытыми глазами мне было гораздо комфортнее, нежели с открытыми. В самом деле, почему бы немного не прикорнуть?

Рядом что-то стучало — ритмично и глухо. Я почему-то решил, что это откуда-то доносится стук топора дровосека. Время от времени стук сменялся коротким треском, потом следовала небольшая пауза, а затем звуки повторялись все в той же последовательности. Тук! Тук! Тук! Тррр! Пауза. Тук! Тук! Тук! Тррр! Пауза. Мне было бы совершенно наплевать на эти звуки, если бы они не мешали спать. Я хотел абстрагироваться от них, но они все навязчивее вламывались в мое сознание, все дальше отгоняя крепкий и сладкий сон. Тук! Тук! Тук! Тук! Тррр!

Я с трудом открыл глаза и тут же в испуге вскочил на ноги. Сон отлетел, как по волшебству. В нескольких метрах от меня огромная птица, сидя на спине краба, размером с таз, терзала его плоть. Тук! Тук! Тук! Мощные удары крепкого клюва, словно топор, рассекали крепкий панцирь. Тррр! Птица оторвала кусок панциря и, задрав кверху клюв, проглотила его целиком вместе с приросшим мясом. Опустив клюв в дыру, проклеванную в панцире, птица выклевала белую студенистую мякоть и снова принялась долбить панцирь. Тук! Тук! Тук! Тррр!

Я инстинктивно схватил лежавшее неподалеку подводное ружье и снял с предохранителя. Птица подозрительно посмотрела на меня и на несколько секунд замерла. Но, видимо, решив, что я для нее не представляю серьезной опасности, продолжила потрошить свою добычу. Птица как близнец походила на тех, что два месяца тому назад там, наверху убили горного барана. Быть может, это как раз и была одна из них. Глядя на толстые когтистые лапищи, я представил себе на мгновение, что могло бы случиться, если бы эта птица напала не на краба, а на беспечно уснувших нас с Марией Юрьевной. Ведь на мне лежала ответственность еще и за ее безопасность. Несмотря на убийственную жару, по моей спине пробежал озноб. Стоило такой птице вцепиться когтями в шею человека, тем более беззаботно спящего, и жертве наверняка не выжить. Глядя на ружье, я внезапно осознал всю свою беспомощность перед этой могучей птицей, тем более, если их будет несколько. Ведь из него можно было выстрелить всего один единственный раз. А что потом? Топор и нож тоже мало помогут при нападении подобных хищниц и других крупных тварей. Мне бы хорошим ружьецом обзавестись, но процедура его официального приобретения казалась мне безумно сложной. Все же в этих необжитых местах надо более серьезно подумать о средствах самозащиты. Было бы неплохо иметь при себе мощное копье. Оно мне представлялось гораздо эффективнее моего нынешнего арсенала. Даже против крупных хищников. Ходят ведь на медведя с рогатиной.

Да, черт возьми, опять я преступно забыл об осторожности! Как видно, присутствие столь соблазнительной женщины вконец расслабило меня и непозволительно усыпило мою бдительность.

Мария Юрьевна безмятежно спала, подложив ладони под щеку. Ее вовсю атаковали мухи, москиты и другие насекомые, но спала она так крепко, что никак на них не реагировала.

Мои часы показывали полдесятого утра. Ничего себе прикорнул!

Тень от куста сместилась к востоку, и солнце подобралось к нашей подстилке. Но Мария Юрьевна могла еще некоторое время поспать в тени, и я хотел обеспечить ей такую возможность. От раскаленного песка пышело жаром как от мартеновской печи. Тем не менее, дышалось на удивление легко. Я истекал потом и залпом выпил половину оставшегося запаса воды. Хотелось окунуться в море, но оставить без присмотра свою спутницу, пока рядом кормится эта хищная птица, было бы рискованно.

Солнце уже миновало на небосводе верхнюю кульминацию и пошло на снижение. Прилив закончился. Отлив был в полном разгаре. Море отодвинулось к горизонту, обнажив широкую полосу мокрого песка и камней, отороченных темно-бурой прерывистой линией, образованной ворохами выброшенных волнами водорослей, источающих своеобразный терпкий запах. Среди них копошились разномастные птицы, крупные и мелкие ящерицы, крабы и еще какие-то животные, выискивая запутавшихся рыбок, креветок, червей и моллюсков.

От сильной жары Мария Юрьевна инстинктивно сбросила с себя махровую простыню, которую я взял для нее, чтобы вытираться после купания, а потом использовал как покрывало.

Я смотрел на спящую Марию Юрьевну с диким вожделением и изнывал от истомы. Хотелось на нее накинуться, сорвать купальник и овладеть ею, несмотря ни на какие последствия.

Ценой невероятных волевых усилий мне удалось подавить это желание. Но я знал, что с постоянным столь назойливым искушением бороться бесполезно. Так или иначе, оно все равно когда-нибудь возьмет верх, улучив удобный момент. Я в этом неоднократно