предстала широкая поляна, заросшая высокой густой травой, в конце которой на пригорке лежал серебристый шлюз, зияющий входным проемом, а дальше стоял густой лес и возвышалась гора, увенчанная снежной шапкой, вокруг которой клубились белые облака. Все было дико, безлюдно и никаких признаков цивилизации.

— Артем Тимофеич… — произнесла она с хрипотцой и облизала пересохшие губы, — а где же наши дома? Елизарово где?

— Далеко. Дальше, чем Вы можете себе вообразить, — спокойно ответил я.

— Пусть так, но все же, куда это вдруг девалось Елизарово?

— Потом объясню, когда Вы немного обвыкнетесь, — успокаивал я ее, как мог. — Так сразу этого не понять.

— Вы волшебник, не иначе. Я верующая, и Вы мне внушаете мистический страх, — сказала она, посмотрев на меня с опаской. — Недавно по телику была передача, где такой солидный дядечка говорил, будто волшебники и колдуны вовсе не выдумка. Тогда я к этому отнеслась скептически, а теперь вот убеждаюсь, что была неправа.

— Вы это серьезно?

— Вполне, — ответила она настолько тихо, что я едва расслышал.

— Какая ерунда! Вы что, все еще не вышли из детского возраста, что до сих пор верите в волшебников?! — возмутился я.

— А как я еще могу объяснить это магическое исчезновение Елизарова? Вот где оно, скажите, где? Я вижу только дикую местность: поляну, лес, горы. Откуда они взялись? Или то, что сейчас, — она отдернула рукав штормовки и посмотрела на часы, — без двадцати одиннадцать ночи, а над нами встает солнце? Как я могу логически объяснить то, что сейчас, в конце декабря, никуда не уезжая, мы попали в самое настоящее лето? Как у Маршака в «Двенадцати месяцах». И что это за круглая машина, из которой мы только что вышли?

— В этом нет ничего мистического. А вон та штука, что Вы назвали круглой машиной, это шлюз, через который мы перешли сюда из Елизарова.

— Опять Вы говорите загадками. Я в шоке от всего происходящего.

— Следуйте моим советам, и все будет нормально. Вот я Вам предлагал надеть штормовые брюки, а Вы не послушались, остались в своих пижонских джинсах. И что теперь? Ваши ноги мокры от росы выше колен. Новенькие джинсы забрёханы вконец, — пожурил я ее.

— Это мелочи, — сказала она, мимоходом взглянув на мокрые джинсы. — Постираю, если вернусь домой.

— Если вернетесь? А куда же Вы, миленькая, денетесь? — пошутил я.

Она сняла «вьетнамку», белоснежным носовым платком протерла глаза и стала промокать пот, обильно выступивший на раскрасневшемся от жары лбу, на щеках и шее.

— Послушайтесь хоть на этот раз, не пижоньтесь — повяжите на лоб косынку. Тогда пот не будет заливать глаза, — посоветовал я.

Она не противилась, послушно взяла из моих рук мягкую хлопчатобумажную косынку и привычным движением повязала вокруг головы.

— Ну как? — спросила она, кокетливо подбоченясь. — Похожа на тетю Мотю из подворотни?

— Поверьте, Вам очень к лицу, — сказал я вполне искренне.

— А Вы в своей портупее с кинжалом, топором и этим ружьем — ни дать, ни взять, Верная Рука — друг индейцев от Карла Мэя.

Наконец, мы вошли в заросли и двинулись по тропинке, иногда нагибаясь под нависающими ветками деревьев. Время от времени мне приходилось взмахивать топориком, чтобы срубить мешающий побег или лиану. Я теперь не был столь беспечным, как раньше. Охотничий нож и гарпунное ружье были при мне, и я в любую минуту готов был пустить их в ход, чтобы защитить себя и свою спутницу.

Мария Юрьевна вроде перестала нервничать и начала обращать внимание на невиданную растительность и местную фауну. Особенно ее удивляли лианы, опутавшие, казалось, все деревья и свисавшие над нашими головами.

— А что это за гул стоит все время? — неожиданно спросила Мария Юрьевна.

— Морской прибой. Здесь море всегда шумит.

— Да будет Вам меня разыгрывать! Не думайте, что я совсем уж бестолковая. Прибой шумит не равномерно, а накатами, — возразила она.

— Это когда находишься у самого берега. А издали шум всех волн сливается в единый рокот.

Мы вышли к краю обрыва, и я обратил ее внимание на открывшийся вид морского простора:

— А вот и море. Пойдемте вниз, к прибою. Там изумительный пляж. Только осторожно. Держитесь подальше от края и следите, чтобы не поскользнуться.

— Ой… и вправду море! Настоящее море! Ну и чудеса! А я было подумала, что это такая широкая долина, и по ней туман стелется. И пахнет тут морем! Как в Батуми или в Поти.

Мы не спеша спускались, сходя с уступа на уступ.

— Не становитесь на наклонные камни — с них можно соскользнуть вниз, — предостерег я ее.

— Что же я, по-вашему, совсем дурочка из переулочка? Не понимаю таких простых вещей? — возмутилась Мария Юрьевна.

— Не обижайтесь. В таких делах лучше перестраховаться. Если почувствуете, что съезжаете вниз, хватайтесь за траву, кусты, за что сможете, — добавил я.

— Ой! Смотрите, какая ящерка большущая! Вся разноцветная, радужная. И гребешок вдоль хребта! — по-детски восторженно воскликнула она, увидев диковинную представительницу местной фауны, неподвижно застывшую на уступе.

Мария Юрьевна протянула было к ней руку, чтобы погладить, но ящерица приподнялась на лапах, раздула на щеках голубые мешки, ощетинила на спине бахромчатые отростки, раскрыла рот и злобно зашипела. Мария Юрьевна в испуге отдернула руку и резко отпрянула, едва не сорвавшись вниз. Но я вовремя подхватил ее под руку.

— А-яй! Какая злющая! Такая если схватит, то и палец оттяпает, — заключила Мария Юрьевна.

— В два счета оттяпает. Ради Бога, не трогайте здесь никаких животных. Кто знает, чего от них можно ожидать?

— А эта ящерка ядовитая?

— Вполне возможно, что и ядовитая.

Мы, наконец, спустились на песчаный пляж, испещренный следами местных обитателей. В тени знакомого раскидистого куста я с облегчением сбросил рюкзак. Расстелив подстилку, разделся и пошел доставать маски для ныряния с дыхательными трубками и ластами, спрятанные заблаговременно под кустом. Мария Юрьевна села в тени на песок и словно завороженная стала смотреть, как полутораметровые волны с шумом обрушиваются на берег и стремительно откатываются обратно в море. Я протянул ей комплект подводного снаряжения.

— Вот Ваш комплект номер один. Подгоняйте под себя крепления. Сейчас пойдем нырять.

Она приняла его из моих рук и положила на разостланную подстилку.

— Так пить хочется… — сказала она, с трудом проглотив слюну.

Я достал из рюкзака трехлитровую полиэтиленовую баклажку и пластиковый стакан.

— Держите. Сейчас налью.

Она единым духом осушила полный стакан.

— А можно еще?

— Отчего же нельзя? Пейте на здоровье, да пойдем в воду. Вы хотели к теплому морю на горячий песочек? Пожалуйста, милости просим. Вот что значит загадать желание в рождественский