— Куда же его унесут? Он же казенный, — всерьез обиделсякомендант, — в реестре числится. У меня его Леонтьев за два дня до смертипопросил. Говорит, принеси из отдела мне один магнитофон. Ребята обычно его ссобой берут, когда первичное дознание проводят.

— Про «первичное дознание» знаете, а про элементарныйпорядок забыли, — заметил Уханов.

Виктор посмотрел на небольшой магнитофон и нажал кнопку.Зазвучала легкая музыка.

— Я тоже включал, — кивнул комендант, — и ваш прокурорвключал. Ничего там нет. Просто Леонтьев любил музыку слушать. У него здесь ещедругой магнитофон стоял. Шикарный такой. Но его унесли ваши сотрудники. Обещаливернуть и включить в опись вещей. Но до сих пор ничего не вернули.

Музыка продолжала играть. Виктор поднял руку, чтобывыключить магнитофон, когда вдруг услышал чей-то голос.

«Господин Леонтьев?»

Находившиеся в кабинете мужчины замерли. Комендант дажекрякнул от неожиданности. Уханов посмотрел на магнитофон, но ничего не сказал.

«Что вам нужно?» — раздался уставший голос.

— Это сам Леонтьев, — уверенно сказал комендант.

Виктор приложил палец к губам, попросив не шуметь.

«Вы должны были решить, — услышали они, — мы ждали ужедостаточно долго.

— Я помню, — явно нервничая, ответил Леонтьев, — но это нетак просто, как вам кажется. Я должен продумать варианты.

— Вы говорите о них уже вторую неделю. Мы не можем столькождать. Нам нужно ваше согласие. И как можно быстрее.

— Я еще не готов», — ответил бывший заместитель.

Возникла пауза, на пленке раздавалось лишь шипение.

«Это не оправдание», — очень жестко сказал незнакомец.

— Кто это? — спросил Виктор.

— Не знаю, — изумленно ответил комендант.

«Перестаньте, — снова раздался голос Леонтьева, — неужели выне понимаете, что такие вещи так быстро не делаются.

— Вы тянете с ответом уже столько времени, а сегодня былпоследний день».

Уханов сел на стул рядом с Юдиным, внимательно вслушиваясь вслова говоривших. Изумленный комендант продолжал стоять.

«А если я соглашусь? — вдруг спросил Леонтьев.

— Тогда и будет настоящий разговор. И не нужно с намихитрить. Вы напрасно тянули время.

— Я прошу дать мне еще три дня.

— Нет, вы исчерпали свой лимит времени. И не вздумайте снами играть в кошки-мышки. Себя вы, возможно, и спасете. Надеюсь, вы помните,что у вас есть две дочери. И они ходят в ту самую школу, которая находитсясовсем недалеко от вашего дома. Причем ваш водитель довозит их только до поворота.Вы ведь понимаете, как сильно они рискуют, когда переходят улицу. Можетпоявиться случайная машина и…

— Замолчите, — дрожащим от волнения шепотом сказал Леонтьев.

— Теперь вы действительно все поняли. До свидания».

Раздались отбойные гудки… Комендант с шумом выдохнул воздух.

— Ты только подумай, что творится, — тяжело сказал он,переводя дыхание, — значит, нашему Леонтьеву звонили и угрожали. Ты толькоподумай… — снова ошеломленно повторил он.

Последовали характерные гудки. Через минуту частые короткиегудки сменились на общий тон, затем кто-то стал набирать номер.

«Иван Дмитриевич, — снова раздался голос хозяина кабинета, —нам нужно будет принимать решение. Мне опять звонили, угрожали. Я простовынужден буду это сделать. Мне понадобятся деньги.

— У меня их нет. Ты ведь знаешь, что сейчас происходит. Яникак не могу дать тебе нужную сумму.

— Мне нужно хотя бы половину тех денег», — не унималсяЛеонтьев.

— Кто такой Иван Дмитриевич? — быстро спросил Юдин.

— Не знаю, — тоже почему-то шепотом ответил комендант.

«Они все в обороте. Вытащить их за несколько днейневозможно. Объясни, что тебе нужно подождать.

— Но поймите…

— И не нужно меня убеждать, Леонтьев. Все равно ничего неполучится.

— Они могут прийти ко мне в любой момент. Вы ведь знаете,что они не будут шутить.

— Придумай что-нибудь. Они должны понимать, что дела так неделаются… Ты толковый человек, сам можешь все объяснить».

И снова гудки отбоя. Уханов сидел, нахмурившись. Он ужепонял, что они случайно стали обладателями документа чрезвычайной силы.Комендант испуганно смотрел по сторонам. Только Виктор сохранял относительноеспокойствие.

Они сидели молча еще минут пять, слушая пленку. Но черезнесколько минут снова зазвучала музыка, и больше ничего интересного на пленкене было. Виктор выключил магнитофон, осторожно достал кассету, положил ее вкарман.

— Стереотип мышления, — невесело улыбнулся он Уханову, — моиколлеги забрали дорогой японский магнитофон, а казенную вещь, принадлежавшуютаможенному комитету, оставили на месте. И, конечно, слушали кассету только вначале. Никто даже не догадался прослушать ее всю. А ведь здесь очень серьезныеугрозы.

— Думаете, его все-таки убили? — понял Уханов.

— Никаких сомнений. Если даже не убили, то довели досамоубийства. А это почти одно и то же. Те, кто звонил, разговаривали с нимоткрыто и нагло. Они требовали окончательного согласия, а он все никак не хотелсоглашаться. Нужно будет срочно передать кассету на экспертизу, проверить, кторазговаривал с погибшим. Теперь мы наконец знаем, что здесь произошло.

Услышав голос незнакомца, Дронго закрыл глаза. «Историяповторяется», — мелькнула дикая мысль. Все происходящее казалось бы мелодрамой,если бы не было трагической реальностью. Похищение Сигрид представлялосьневозможным, слишком диким, слишком не правдоподобным. И тем не менее оказалосьдо боли реальным.

— Что вам нужно? — разговор шел на английском.

Это хорошо, значит, они все еще сомневаются в своихнаблюдениях. Они могут предполагать, что Сигрид и он всего лишь американскиежурналисты, приехавшие вместе с сенатором на свой страх и риск расследоватьтайну гибели Элизабет Роудс. Это давало неплохой шанс. Одно дело, когда твойпротивник считает, что против него действуют два журналиста, пусть даже оченьнастырных и проницательных, играющих в частных детективов. Совсем другое, когдана самом деле действуют один из лучших в мире аналитиков и сотрудник ФБР. Нужнобудет попытаться воспользоваться их незнанием.

— Мы хотим, чтобы ты приехал к нам, — продолжал все тот жеголос.