Дронго вернулся в свой номер, все еще возмущаясь. Сновапозвонил Сигрид.

Она опять не ответила. Он включил телевизор. Показываликакой-то фильм о мафии.

На экране герои стреляли каждые две минуты, убивая немыслимоеколичество людей.

Дронго вздохнул и выключил телевизор. И в этот моментзазвонил телефон. Он поднял трубку.

— Слушаю вас.

— Твоя девочка у нас, — сказал незнакомый голоспо-английски, — а теперь мы хотим познакомиться с тобой.

По договоренности с Самойловым Юдин решил еще раз побывать вкабинете бывшего заместителя председателя таможенного комитета Леонтьева.Получив разрешение прокурора, Виктор взял майора Уханова, и они поехали. Вздание комитета они попали, лишь получив специальные разрешения. Дажеудостоверения сотрудников прокуратуры и милиции не очень помогли. Пришлосьподождать, пока обоим посетителям выписывали пропуск. После смерти Леонтьеваподобные меры предосторожности не казались лишними.

В опечатанный кабинет их проводил комендант здания,широкоплечий высокий мужчина с большим выпирающим животом. Непослушный чубчикволос, который он все время поправлял, делал его похожим на упитанного бобра.Когда они подошли к дверям в приемную, выяснилось, что прокурорские печати давносорваны. Комендант долго кряхтел, краснел, внимательно глядя на дверь, ноничего путного сказать не мог.

— Почему сорвана наша пломба? — строго спросил Юдин.

— Наверное, что-то понадобилось в приемной или в кабинете.Поэтому и вошли, — смущенно пояснил комендант после долгого молчания.

— У вас всегда так наплевательски относятся к запретам? —уточнил Виктор.

— Нет, почему, — рассудительно ответил комендант. — Вотвидите, моя печать цела, значит, я сам потом приходил, все здесь проверял.

— Да вы не должны были вообще открывать дверь, — проворчалЮдин, входя в приемную.

Уханов шагнул следом, скрывая улыбку. Он хорошо знал, какреагируют на всякие запреты в таможенном комитете.

В приемной был относительный порядок, и Юдин, неостанавливаясь, прошел к дверям кабинета. Достал ключи, попытался открыть дверьи не сумел этого сделать. Ключ даже не влезал до конца в скважину замка.

— Мы поменяли замок, — виноватым голосом объявил комендант.

— Почему? — окончательно разозлился Виктор.

— Решили, что лучше будет, если поменяем, — пояснилкомендант, — ключи забрала прокуратура, а мы не знали, когда нам их вернут.

— Дело еще не закрыто, — напомнил Юдин, — могли бы несвоевольничать.

— Откуда мы знали, что вы захотите приехать еще раз? —рассудительно сказал комендант. — У нас уже приказ есть о назначении новогозаместителя. Он с понедельника должен занять этот кабинет. Я уже докладывалруководству, мне сказали, что назначение подписал сам Черномырдин. Значит,нужно будет кабинет отдавать новому заму.

Уханов улыбнулся. С законами не считались нигде: ни вправительстве, ни в министерстве, ни тем более в Думе. Законы писались как бысами по себе, для людей с улицы. Для «посвященных» они были лишь правилами,которыми можно было пренебрегать.

Виктор не стал больше ничего говорить. Войдя в кабинет, оногляделся.

— Здесь все оставлено, как было? — спросил коменданта.

— Да, — подтвердил тот, — кажется, да. Я его, покойника,застал в кабинете, когда меня позвали. Он сидел в том кресле, а пистолет выпалу него из рук на пол. Я к нему подошел и пистолет подобрал. Он весь в кровибыл.

— А вы знаете, что в подобных случаях ничего нельзя трогать?— сердито осведомился Юдин.

— Знаю. Но я хотел на пистолет посмотреть. Может, нашеоружие, табельное.

Когда убедился, что не наше, от сердца отлегло.

— А в материалах дела ничего нет про этот пистолет, —покачал головой Виктор. — Совсем все с ума посходили. Делают, что хотят. Пишут,что хотят.

Он прошел к столу, осмотрел его полированную поверхность.

— Здесь, наверное, еще и убирали.

— Уборщица поработала, — подтвердил комендант, — но вы неволнуйтесь, она только пыль вытирала. Ничего больше не трогала. Я сам личноследил.

— Лучше бы вы занимались своим делом, — отмахнулся Юдин, —здесь наверняка все переставили после самоубийства Леонтьева.

— Нет, — обиженно отозвался комендант, — ничего не трогали.Просто пыль убирали и книги. Вы не волнуйтесь, мы следим за порядком. Сюданикто не входил и не выходил.

— Хоть на этом спасибо, — пробормотал Виктор, проходя застол.

Здесь стояли правительственные телефоны с гербом бывшегоСоветского Союза, обычный селектор. Юдин выдвинул ящики стола. Обычные ящикинормального чиновника. Деловые бумаги, скоросшиватель, ручки, какие-то цветныепапки.

Виктор сел в кресло бывшего заместителя. Покрутился навращающемся сиденье. Комендант с ужасом смотрел на него. По его мнению,садиться в кресло самоубийцы означало наверняка навлечь на себя разного роданеприятности. И хотя сам комендант был атеистом и никогда не ходил в церковь,тем не менее он искренне верил, что садиться в подобное кресло нельзя.

Виктор открыл еще один ящик стола. Похоже, здесь лежалаличная переписка самоубийцы. Юдин достал пачку исписанных страниц, сталвнимательно их перечитывать. Ничего необычного. Нормальная деловая переписка.

Уханов заглядывал в различные ящики мебельной стенки. В барепочти ничего не было, за исключением двух бутылок нарзана и банки какой-тонеизвестной жидкости, очевидно, пива.

— Он что, был трезвенником? — спросил, усмехаясь, майор.

— Какое там, — возмутился комендант, — любил закладыватьпокойничек.

Господи, прости меня. Хотя и умел держаться.

— А почему в баре нет бутылок со спиртным? — спросил Уханов.

— Вот сволочи, — возмутился комендант, — значит, и моюпечать срывают, и на мой замок ключи нашли. Уже достали. Вчера здесь еще двепоследние бутылки стояли.

— Ну и бардак у вас, — в сердцах ответил Виктор, — а ещепропуска выписываете.

— Почему бардак? — обиделся комендант. — Наоборот, порядок.Кроме своих, сюда никто войти не может. Все под охраной, под контролем. А новыйзаместитель придет, все равно прикажет выкинуть все вещи, оставшиеся отпрежнего.

— Целая философия, — махнул рукой Виктор и посмотрел настоявший рядом магнитофон, — хорошо, хоть его не унесли.