с Гейзом и водитель.

Все внимание врачей было обращено к Гейзу, я даже не могла дотянуться до его руки. Мы пробирались по улицам города, Гейзу дали кислород. Ну или что-то, что я приняла за кислород. Врачи казались сосредоточенными, а не напуганными. В какой-то момент женщина-медик, рядом с которой я сидела, бросила на меня быстрый взгляд.

– Отец и тебя избил?

Она оглядела меня с ног до головы. На несколько секунд я пришла в замешательство, не понимая, почему она спрашивает. А потом догадалась, что врач приняла меня за сестру Гейза.

– Нет. Он… – Я остановилась. – Все хорошо. Это не моя кровь.

Я соврала. Рука болела, потому что мне пришлось ударить мистера Джонса, когда я вошла в комнату Гейза. У него на столе была лампа, и я изо всех сил зарядила ей мистеру Джонсу по голове. Он издал мерзкий звук. Но все, чего мне хотелось, – это добраться до Гейза. Его отец потерял сознание от удара и навалился на него, придавив к столу.

Я оттолкнула мистера Джонса в сторону и подопнула его ноги, чтобы они не мешали Гейзу встать. Затем отодвинула стул, на котором сидел Гейз, и подхватила его, когда он начал падать на пол. Я не хотела, чтобы он повредил голову.

Меня начало трясти при воспоминании о том, как я помогла Гейзу встать и дойти до двери. А затем стучалась ко всем соседям по пути к лифту.

Один мужчина заметил нас, когда за нами закрылись двери лифта, и встретил на первом этаже, поднял Гейза на руки и понес. Тогда за дело и взялись взрослые, и все, что мне оставалось, – это быть рядом с другом.

Кто-то позвонил в 911, первой приехала полиция. Я назвала им номер квартиры и сказала, что Гейза избил его отец. Было страшно даже подумать о том, что мистер Джонс может спуститься вниз и в порыве ярости продолжить избивать сына.

Губы Гейза посинели, глаза подрагивали. Мне пришлось ответить на несколько вопросов, когда мистера Джонса привели вниз. Его руки были в крови. Я посмотрела на свои и увидела, что они тоже все в крови.

У Гейза руки были чистыми. А сейчас, в машине скорой помощи, в одну из них ему воткнули иглу и закрепили пластырем.

Мы оказались в больнице. Женщина, которая спрашивала, в порядке ли я, помогла мне выйти из машины и отвела меня в сторону. Я наблюдала за тем, как Гейза, лежащего на кровати на колесах, выкатили из скорой. Врач шел рядом с Гейзом, что-то говоря на ходу.

Я обхватила себя руками, но это не помогло успокоиться. Ладони испачканы в крови. Я в пижаме. Мне было так холодно.

Женщина-врач залезла в машину скорой помощи и открыла металлический шкафчик. Затем подошла и набросила мне на плечи колючее одеяло.

– Ты уже говорила мне, что с тобой все хорошо, но давай все равно зайдем и убедимся в этом.

– Ой, уже так поздно. А завтра мне нужно в школу… – Я попыталась скинуть одеяло и вернуть его ей.

– Милая, ты еще, наверное, не отошла от шока, и мне кажется, тоже могла получить травмы. Думаю, о школе завтра не может быть и речи.

Мне некому было звонить. Мама и Бик были в поездке. Я согласно кивнула, к тому же не была уверена в том, что смогу дойти до дома в пижаме и босиком.

Врач проводила меня внутрь и, отойдя, перекинулась парой слов с симпатичной медсестрой.

Медсестра отвела меня к кровати за занавеской.

– Давай помоем тебя и переоденем в теплое.

Звучало прекрасно, и я решила: пусть так оно и будет.

* * *

Больница – совершенно другой мир. Ночью все так шумели, словно была середина дня. Пэм, милая медсестра, раздобыла для меня несколько халатов и две пары носков с плотной резинкой. Я укуталась в три одеяла, подоткнув их под себя. Когда я вымыла руки, то оказалось, что на ладонях и правда есть несколько порезов. Пэм обработала их и перевязала.

Все то время, что мы были вместе, она разговаривала со мной. Расспрашивала о школе, о Гейзе и о том, чем я люблю заниматься. После того, как она назвала свое имя, Пэм, то попробовала разузнать о моих родителях. Даже несмотря на то, что она была очень приятной, я понимала, что ничего не стоит ей говорить. Конечно, я была достаточно взрослой, чтобы оставаться дома одной, но не на несколько дней или недель, пока мама в рабочей поездке.

Пэм рассказала мне о Гейзе, о том, что врачи делают все возможное, чтобы ему стало лучше, и я почувствовала, как у меня закрываются глаза, хотя освещение здесь очень яркое.

В следующую секунду занавеска отодвинулась, и в мой маленький пузырь ворвались полицейский и медсестра. Усталость как рукой сняло. Мужчина сильно шумел, когда двигался, на его поясе было столько всего.

– Итак, Пикси, верно? – Он кивнул мне и пододвинул стул на колесиках, затем сел на него.

Я тоже кивнула. Я не понимала, что происходит, но знала, что и так уже слишком много всего наговорила. Гейз не хотел, чтобы кто-то знал о том, что отец бьет его. Но в тот момент я не смогла придумать ничего другого. Мой мозг работал одновременно и быстро, и так, словно был в тумане.

– Мне нужно задать тебе несколько вопросов о том, что произошло. Ты была в квартире жертвы, верно?

Медсестра Пэм вернулась в палату.

– Сэм, ты сейчас пытаешься ее допросить?

– О, привет. Нет, просто поступило несколько противоречивых сообщений, и я думаю, что Пикси поможет нам все уладить. Просто расскажи мне правду.

Он вытащил телефон и постучал по экрану. Экран был наклонен, так что я видела, что он делал заметки.

Пэм сузила глаза.

– Я офицер Сэм, Брюса допрашивали в участке, и он сказал, что это ты напала на Гейза. Теперь мне нужно проверить эту информацию.

Он немного наклонился вперед, разглядывая мое лицо.

– Ну уж нет. Ты не просто так спрашиваешь, и мы с тобой это знаем. Этой девочке нужно сначала встретиться со своими родителями, и только потом ты сможешь с ней поговорить. Она моя пациентка, и я должна позаботиться о том, чтобы с ней все было в порядке, пока она отходит от шока и травм. – Медсестра Пэм встала между мной и офицером Сэмом. Я заметила, что это заставило его откинуться на спинку стула. – Я видела того мальчика. Она не смогла бы сделать с ним