насколько мне известно, может делать все, что хочет. У меня был ключ, так что я открыла подъездную дверь и неуклюже поднялась на пятый этаж, офицер Сэм шел позади меня. Он остановился, когда я подошла к двери. Бик распахнул ее прежде, чем я успела вставить ключ.

– Вернулась?

Он посмотрел на офицера Сэма.

– Да?

Очевидно же. Мне хотелось поскорее добраться до своей комнаты, запереть дверь, накрыться одеялами и никуда не выходить.

Бик оперся рукой о дверной косяк и одарил офицера улыбкой, больше похожей на оскал.

Он потянулся ко мне, и я вздрогнула, а затем положил свою огромную руку на мое раненное плечо и развернул меня так, чтобы мы оба смотрели на лестничную клетку. Его рука так и сжимала мое плечо. Из-за синяка становилось еще больнее. Его прикосновения вызывали мурашки. А в голове зазвенели тревожные звоночки.

– Закончил допрашивать моего ребенка? – как обычно, слишком громко произнес Бик.

Я не сводила глаз с его пальцев, которые были так близко к моему лицу. Мне хотелось укусить его. Я не его ребенок. И не желаю, чтобы он вел себя так, словно является моим отцом.

– Сейчас да. Но мне нужно поддерживать с ней связь по мере продвижения дела против Брюса Джонса. – Мы с офицером Сэмом посмотрели друг на друга. – Это возможно?

Он понял, как сильно я ненавижу Бика. Я попыталась расслабиться. Не хотелось еще больше драмы.

– Есть ли какие-то временные рамки? – спросил Бик так, словно я была ему не безразлична.

Я поняла, что таким образом он пытался выяснить, когда меня можно будет оставить одну. Маме через несколько недель нужно ехать в Новый Орлеан, и я слышала, что он очень хотел бы присоединиться к ней. Конечно, с его слов все звучало так, будто он везет маму в отпуск за свой счет, но я-то знала правду. Ее гостиничный номер был на двоих, так что он мог поехать бесплатно.

– Нет, просто со временем будут возникать кое-какие вопросы. Начнется суд и все такое. Я знаю, где найти Пикси, и зайду, когда мне что-нибудь понадобится. – Офицер Сэм угрожающе шагнул к Бику.

– Конечно. Без проблем. Нам нечего скрывать.

Бик переместил руку на мое бедро, но тут же убрал ее, словно это был тарантул, упавший с меня.

Он протянул другую для рукопожатия, офицер Сэм неохотно уступил и протянул свою руку. А затем обратился ко мне:

– Ты знаешь, где меня найти, Пикси, если у тебя возникнут какие-нибудь…

Бик прервал его, оттолкнул меня в сторону и закрыл дверь. Когда он снова заговорил, то уже был спокоен:

– Ты же понимаешь, что нам не нужно каждый чертов день сталкиваться с законом, девочка. Пора бы научиться не лезть не в свое дело. Если Брюс хочет отшлепать своего ребенка, он может это сделать.

Я отступила на шаг и поняла, что стою с открытым ртом. Конечно, Бик все перевернул. Он хотел лучшего для себя и всегда будет хотеть. Я проигнорировала его и ушла в свою комнату, плотно заперев за собой дверь, чтобы наконец-то передохнуть. Бик раздраженно постучал, отчего я подпрыгнула.

– Твоя мама хочет, чтобы ты ей позвонила. Лучше убеди ее в том, что ничего страшного не произошло. Я хочу поехать в Новый Орлеан.

Тогда все и началось. Бик стал указывать мне, что я должна сказать маме. Еще одно препятствие, помимо его физического присутствия в моем мире. Я села на кровать и схватила своего плюшевого медведя. Посмотрела на окно Гейза. И провела оставшуюся половину дня сожалея обо всем, что мне пришлось сделать, но в то же время осознавая, что у меня не было другого выбора. Отстой.

* * *

На следующий день я пошла в школу. Но ходила с опущенной головой и избегала разговоров. Это сильно отличалось от того, как я обычно вела себя. Люди хотели поговорить о Гейзе. Об аресте его отца. Вокруг гуляло столько слухов, они долетали до меня, когда я переходила из класса в класс.

Плечо все еще болело. На сердце было тревожно. После школы мне пришлось сделать три автобусные пересадки, чтобы доехать до больницы. Я хотела навестить Гейза, вряд ли к нему пришел бы кто-то еще. Мне нужно было увидеть его и убедиться, что с ним все в порядке.

К счастью, на парковке я заметила медсестру Пэм и окликнула ее по имени. Она огляделась, а затем помахала мне рукой.

– Что случилось, малышка? – Она положила руку на мою голову.

– Просто хочу увидеться с Гейзом. Можете подсказать мне, как мне к нему пройти?

Я приглядывалась к каждому окну в здании, пытаясь понять, за каким может быть он.

– Ну, Гейз лежит в палате, но сейчас он в медикаментозной коме. Под воздействием лекарств. Я не могу рассказать тебе всего. Это конфиденциально.

Она кивнула в сторону здания.

Я последовала за ней, несмотря на предупреждение. Она была не против и придержала для меня дверь лифта, так что было понятно, что медсестра согласилась мне помочь. После того, как мы вышли из лифта, она повернула налево и остановилась у одной из дверей.

Я заглянула внутрь и увидела маленького человека на кровати. Гейз.

Я тихо вошла, чтобы не разбудить его. Лицо Гейза казалось спокойным, но на нем была кислородная маска, к телу подсоединены какие-то трубки и провода. Его лицо выглядело не так плохо, как я думала, но грудь вокруг большой повязки была усеяна синяками. Я коснулась его руки.

Все это из-за меня, я слишком долго тянула. Теперь он здесь, в больнице, выздоравливает, и у нас больше нет этого маленького грязного секрета. Теперь, когда он тут, все вокруг знают об этой тайне. Я должна была остановить все гораздо раньше. Знала ведь. Нутром чуяла, что его отцу становится все хуже и хуже. Я вела себя эгоистично. Хотела, чтобы Гейз остался рядом со мной. Я знала, что бывает, когда детей забирают. Иногда они исчезали навсегда. Хотя обычно мы за них радовались, потому что понимали, что их жизнь была дерьмовой.

А иногда возвращались обратно. И все становилось еще хуже. Кому как повезет. Но, глядя сейчас на Гейза, я понимала, что ему бы точно не повезло.

– Прости, – прошептала я.

И снова начала плакать. Если бы я знала, что вижу его в последний раз, я бы, возможно, попыталась сказать больше. Обняла бы его, несмотря на все устройства вокруг.

Но я не знала. Думала, что завтра снова смогу пробраться сюда тайком.

В палату вошла другая