— Демоницы прокладывали дорогу в несколько иные места, — ухмыльнулся я, вспомнив о похождениях, которыми славился в молодости.

— Ты не особо сопротивлялся, насколько я знаю, — в глазах Императора танцевал смех.

Значит, Иви не грозит стать вдовой, уже хорошо.

— Зачем мешать девушке, отец? — подхватил шутку. — Каждый заслуживает хотя бы одну попытку.

— В империи не осталось демониц, которым ты эту попытку не предоставил, сын.

— Их всех обошла драконица — сама того не желая.

— Что было неожиданно.

— Более всех удивился я, поверь.

— Не могу сказать, что доволен тем, как все сложилось, Дэстан, — продолжил отец, посерьезнев. — Но в той ситуации у тебя и в самом деле не имелось простора для маневра, признаю.

— Благодарю, Повелитель, но есть еще кое-что, о чем ты обязательно должен знать.

Я рассказал ему о несчастном случае с Сурнхэмом. Император помрачнел. Нам обоим было очевидно, что драконы непременно используют эту нелепую смерть. Наведению мостов между двумя противоборствующими кланами, которые вечно грызлись, как дурные псы, могла способствовать только жажда войны с нами, демонами.

И от осознания этого в душе распускала когти тоска пополам с плохим предчувствием. Такие дела никогда хорошо не заканчиваются.

— Более всего остального меня беспокоит тот факт, что раз уж драконы так активно взялись за дело, значит, они готовы к войне, которую хотят развязать, — задумчиво глядя поверх моей головы, сказал отец. — А мы — нет.

Я покинул кабинет лишь с наступлением сумерек. Несмотря на непростую политическую ситуацию и назревающую глобальную проблему, которая принесет много бед, сердце пело, пока шел в свое крыло дворца, изо всех сил сохраняя невозмутимое выражение лица и стараясь не сорваться на бег, как мальчишка. Вот уж воистину — летел бы на крыльях любви к моей непослушной, если бы мог!

Красавица скучала во внутреннем дворике, переодетая по нашей моде в легкое голубое платье. Оно струилось по фигуре, подчеркивая высокую аккуратную грудь, тонкую талию и такую соблазнительную попку, что я заскрипел зубами от желания. Нежное лицо обрамляли светло-льняные волосы, перевитые нитями с драгоценными камнями.

Я помнил запах этих шелковистых прядей — вдыхал их аромат ночами, когда просыпался и любовался моим сладко посапывающим сокровищем. Приходилось бороться с собой, чтобы устоять перед искушением разбудить юную женушку ласками и заняться с ней любовью. Ничего не могу поделать, Иви такая пылкая, отзывается на каждое мое прикосновение, заставляя полыхать чистейшим огнем страсти! А это так важно для мужчины — чувствовать себя желанным любимой женщине.

Но я хотел быть хорошим мужем, моя девочка заслуживает лучшего во всех смыслах супруга — любящего и терпеливого. Который должен позаботиться о том, чтобы ее окружала роскошь, и всего было в достатке. Начну, пожалуй, с нашего дворца в садах и ее нового гардероба вместе со всем сопутствующим. Госпожа Тайгар станет самой избалованной супругой во всей империи — потому что делает мужа самым счастливым на свете!

— Дэстан! — Иви расцвела, увидев меня.

Вскочила, подбежала, свела с ума сиянием глаз. Она была так прекрасна и искренна в проявлении чувств, что у меня перехватило дыхание. Рывком притянул любимую к себе, сдавленно зарычал, впившись поцелуем в розовые губки и, не отпуская, ввалился в спальню. Все остальное пусть ждет, сейчас я не принц, а муж, безумно соскучившийся по своей женушке!

Повалил юную искусительницу, взвинтившую мое желание до максимума, на ложе. Недовольно ворча, смахнул все подушки на пол, накрыл Иви своим телом, упиваясь ее постанываниями. Она вжималась в меня, отвечая на страстные поцелуи, и я сорвал с нас обоих одежду, чтобы между нами не было никаких препятствий. Кожа к коже, огонь к огню, только так!

Я всегда старался быть заботливым любовником, сдерживать себя, памятуя о неопытности и хрупкости супруги, но сейчас чувствовал, что она желает иного. В моей девочке пробуждалась настоящая женщина, желающая мужской власти, страсти, напора, силы — и способная все это принять с наслаждением.

Оторвался от губ, заглянул в лицо и понял, что пропал. Все, дороги назад нет. Она приручила, привязала меня, проникла внутрь, в самую сердцевину души, что истово берег от всех. Обустроилась там, сотворила собственный мирок, проросла, пустила корни, расцвела пышными цветами. Да и пусть, ведь так сладко принадлежать моей девочке!

Иви, изнывающая от нетерпения, как и ее демон, раскрылась для меня. Я сдался с протяжным стоном во власть этой искусительницы, жадно завладел ее ртом и резко наполнил собой. Насладился вспышкой блаженства, сцепив зубы, превозмогая удовольствие — острое, до боли. И каждый раз так — мощно, ярко, почти нестерпимо, будто окуная в огонь. Чистая первобытная магия!

Девичий стон медом растекся во мне, добавив к наслаждению особую перчинку, которую не передать никакими словами. Распаленная, она прижалась к мужу еще теснее, увлекая в вечный танец, что танцуют влюбленные, забыв про весь мир вокруг.

Рваное дыхание, ее упругая попка под моими ладонями, упирающиеся в грудь острые ягодки сосков — и кровь в жилах вскипела колдовским варевом, заставляя вторгаться в нежную плоть глубокими, мощными толчками, безжалостно побуждая мою непослушную покоряться своему демону.

Ускоряющийся ритм, вскрики, бессовестные шлепки влажных тел друг о друга, аромат ее кожи — мускус страстного желания пополам с нежностью цветочного флера невинной юности. Одурев от этого прекрасного коктейля, завидовал себе, ощущая, как Иви выгибается подо мной яростной дугой, запрокидывает голову с разметавшимися по кровати волосами, ловит ртом воздух, содрогаясь всем телом.

— Дэээс…таааан! — кончик ее языка выталкивал мое имя изо рта по частям — так сладко, порочно и одновременно невинно, что я, потеряв самообладание окончательно, прижался к любимой, судорожно вбиваясь в нее, рыча, как зверь, готовый растерзать любого, кто попытается отнять мое сокровище, и под ее стоны тоже взорвался блаженством.

Тем блаженством, которого я, опытный мужчина, изведавший самые причудливые ласки в объятиях умелых любовниц, не знал до встречи с юной послушницей. Чистой, как небеса под крыльями, когда купаешься в рассветной лазури. И яростно — пламенной, как бурлящее лавой сердце вулкана, исторгнутое им в дар тем самым недостижимым, как бессмертие, небесам.

Невинная девочка, которая стала моей первой и единственной