столиком сидит, ведь так?

– Вот в этом я не разбираюсь.

– Точно, за седьмым. А седьмой – он вот тут… – Леха пересчитал трубы, выбрал одну из них, приставил к ней узкий конец воронки и поманил меня:

– Ну, слушай…

Я прижала раструб воронки к уху и тут же услышала гнусавый, тягучий голос:

– Я-то в советские времена… о! Я тогда доцентом был (слово «доцент» неизвестный произнес с ударением на первый слог), на кафедре этого… материального историзма, во как! По тем временам это самый наиглавнейший предмет был, не чета всяким физикам-химиям-математикам!

– Это не он, – прошептала я Лехе.

– Не может быть! – отмахнулся тот. – Твой бывший за седьмым столиком сидит, так? И кстати, ты зря шепчешь. Это ты их слышишь, а не они тебя!

Я снова прислушалась. Теперь звучал другой голос, сухой, как воронье карканье:

– Доцентом – это хорошо, а я сам – бери выше! – главным аллигатором работал!

– Кем?

– Говорю тебе – аллигатором! Болота осушал, пустыни – наоборот… то есть сам-то я не осушал, я только команды давал, в соответствии с распоряжениями вышестоящих организаций. Эту реку – на юг, ту, наоборот – на север…

– Так это ты, наверное, ирригатором был?

– А я что говорю?

– А вот те распоряжения, которые тебе спускали, они как раз были на основе материального историзма, который я на своей кафедре преподавал, так что как ни крути, а я главнее был!

Дальше слушать я не стала.

– Точно не тот! – проговорила я. – Там какой-то доцент с ирригатором разговаривают.

– А, так это Петрович с Артурычем… они всегда за восьмым столиком. Друг перед другом меряются, кто в прежние времена круче был. Значит, я обсчитался…

Леха снова подошел к трубам, еще раз пересчитал их, что-то шепча и старательно загибая пальцы, и опять протянул мне воронку, показывая на другую трубу:

– Вот теперь точно! Теперь я правильно посчитал, можешь слушать своего бывшего!

Я опять прижала раструб воронки к уху.

Теперь я услышала голос Романа, и на этот раз я его сразу безошибочно узнала.

– Мне эти рисунки непременно нужны! – говорил он. – Прямо кровь из носу! Мне же нужно точно знать расстояние от дерева до крыльца. Дерево – вот оно, а где было крыльцо?

– Так на картине же все видно?

– Все, да не все! Думаешь, у нее там точное расстояние указано, да? Масштаб один к десяти? Художники эти… Да она вполне могла все переврать, изобразить покрасивее, а рисунки предварительные, то есть этюды – эти поточнее будут, поскольку там только нарисовать нужно, что и как, а уж потом картину писать… Сказано – семнадцать шагов от дерева в сторону крыльца, затем два шага вправо, там оно и спрятано.

– Ну, тебе, конечно, виднее, – хмыкнул второй голос. – Ты у нас в искусстве разбираешься…

– А ты, Хомяк, слишком много лишнего болтаешь. Твое дело – достать рисунки, а с остальным я как-нибудь сам разберусь. И еще твое дело было – провернуть все незаметно, чтобы та баба ничего не заподозрила. А то приперся под видом инспектора! Она тебя запомнила и теперь будет осторожнее.

– Тогда придумай, как ее из дому выманить, да там еще этот мастер ошивается все время!

– Вот именно. Уже придумал, для того тебя и звал. Значит, слушай внимательно и запоминай. Завтра этому мастеру… как его…

– Васильич.

– Ага, этому Васильичу позвонят. То есть уже сегодня позвонят и скажут завтра приехать на бывшую работу в бухгалтерию, якобы ему там какие-то деньги недоплатили. А работал он на другом конце города, так что если сказать, чтобы приезжал к десяти утра, то он в половине девятого уедет.

Пока туда-сюда, раньше двенадцати не вернется, так что за это время ты успеешь рисунки найти. Они у нее на антресолях находятся, я это выяснил.

Услышав такое, я от злости топнула ногой. Ну надо же, и такое сумел этот мерзавец выяснить. Да что такое со мной, для чего я все ему выболтала?

– А баба эта где будет находиться? Сам сказал, чтобы я ее не трогал, а то потом неприятностей не оберешься.

– Не парься, ее я беру на себя. Приглашу куда-нибудь позавтракать, и все дела.

– А собака? Собака здоровая, еще лай поднимет.

– Собачку тоже приглашу, есть у меня на примете одно кафе, там с собаками пускают. Короче, за три часа справишься? Больше я ее задержать не смогу.

– Что так? Ты вроде к бабам свой особый подход имеешь… Или она не поддается?

– Не твое дело! – огрызнулся Роман, а я подумала: какой это у него особенный подход, гипнотизирует он женщин, что ли? Да не может такого быть!

– Между прочим, кажется, я ее тут видел, – после некоторого молчания заявил Хомяк.

– Тут? Когда?

– Перед самым твоим приходом.

– Точно?

– Ну, она, конечно, вырядилась, как чучело, и шифровалась, как шпион, но вроде она. У меня глаз приметливый, я хоть с ней кофий не распивал, зато там, в квартире, хорошо разглядел.

– Точно? – с недоверием спросил Роман. – Ничего не путаешь? И где же она сейчас?

– Где-то здесь ошивается. Во всяком случае, не выходила, за дверью я следил.

Я испугалась и выронила слуховую трубку. Она с громким дребезжанием покатилась по полу.

– Ты чего? – удивленно спросил Леха.

– Заметил он меня!

– Кто – бывший?

– А кто же еще? Заметил, а вида не показал, скотина! Лешенька, будь другом, выведи меня отсюда как-нибудь иначе, чтобы не через зал! Есть здесь другой выход?

– Как не быть! Таракан – мужчина обстоятельный, калач тертый, он непременно делает не меньше двух запасных ходов! И все ходы хитрые, с несколькими степенями защиты!

– Так ты меня выведешь?

– Конечно, выведу! Ты же Мишки Бобрика подруга, да еще такой хороший портрет мне нарисовала!

Мы вышли из кладовки в прежний коридор с проводами и трубами, но на этот раз пошли в другую сторону.

Так мы шли несколько минут.

Вдруг Леха схватил меня за локоть:

– Осторожно!

Впереди коридор оборвался, там была глубокая шахта, на дне которой плескалась вода.

Дальше, за жерлом шахты, коридор продолжался, но никакого моста перед нами не было, а перепрыгнуть шахту я бы ни за что не решилась, да и не смогла бы при всем желании.

– Вот первое препятствие, так сказать, первая ступень защиты на этом маршруте! – гордо сообщил мой провожатый.

– И что теперь? – спросила я, испуганно попятившись.

– Теперь положись на Леху!

Он огляделся, отцепил от стены толстый канат с узлами, подтянул его к нам.

– Теперь крепко цепляйся за этот канат!

– Ты что – серьезно?

– Еще