даже проверенный чай во рту отдавал чем-то неестественным. Но какая разница, можно же просто пообщаться, можно просто показать, как хочет она и как хотят ее, в этом физическом акте, но на деле конечно же не физическом, не только

«Привет, красавица, чем занимаешься?»

Ой, нет. Нет. Удалить.

Теперь уже переживать было нечего. Три дня размышлений о Боге – как же зацепила ее эта тема, – и Саша стояла у храма.

Из того же форума она знала, что многие родители детей с ограниченными возможностями ходили в церковь. Кто-то был настолько глубоко верующим, что Саша живущая, как говорили, в миру смущалась читать их сообщения. Она видела, насколько они отличались от привычного общества. Они были другими. Они объясняли все события, даже самые маленькие, присутствием Бога. Его любовью или Его карой. А ей это было странно, незнакомо.

И все же.

Может, станет легче? Может, ей поможет это принять, смириться, найти другой свет жизни, другое мерило, вектор, понимание бытия?

что?

Внезапно возник еще более прозаичный вопрос. Можно ли было в церковь заходить с коляской? Спросить было не у кого. «Это не принято, – писали в интернете, – на коляске только инвалидам». Но тогда и коляска должна быть инвалидная. А ее не было и не будет

«Чтобы трахаться с мужиками, ребенка одного оставляла, а церкви доверить не можешь», – сказала бы какая-нибудь старушка и оказалась права. Но тогда и Саша была другой.

Она подняла коляску на паперть, немного подумала, завела в двери и обрадовалась, что слева в темном углу было место, где спящий ребенок будет совсем незаметен. На телефоне поставила таймер на 60 минут. На всякий случай. И спокойно, размеренно пошла изучать храм. Вспомнила, что не накинула платок, полезла в сумку, расправила его, завязала. Наконец не чувствовала себя преступницей.

Саша не могла объяснить, почему ей так нравился фирменный фирменный, надо же, придумала запах таких мест. Пахло ладаном, терпким духом и Богом Как пах Бог, и пах ли он вообще, и можно ли было задавать такие вопросы как и думать такое ответить было сложно. Да и спрашивать было и неловко, и не у кого – вокруг лишь медленно передвигались тени.

Она резко повернула голову вправо – не так, слишком резко – и вниз, взгляд упал на портфель, вполне себе дорогой. Подняла глаза выше – мужчина, в хорошем костюме и пальто, поклонился, застыл, а рукой крестится. И что-то шепчет, и что-то просит. Интересно, что?

Сзади кто-то покряхтел. Саша встрепенулась и обернулась на звук. Старушка в платочке стояла так близко, что можно было обнять, дотронуться, не делая шага вперед. Но но зачем обнимать и дотрагиваться до чужого человека? Она что-то жевала, кажется, это была трава или листья. Она пахла общей атмосферой.

– Почему в кроссовках и джинсах, нельзя так ходить в церковь, мама, что ль, не научила? – проскрипела старушка, не глядя на Сашу.

не научила, ей не до обуви в храме было, нет

Саша вежливо улыбнулась, прошептала: «Извините, я не знала, в следующий раз» – и отошла к свободной иконе Богоматери. Огонь на пятидесятирублевых свечках догорал и догорал, но догореть никак не мог, тянулся тоненько, мерцал.

Как это, верить в Бога? Как это, принадлежать, служить ему? Опираться в сложных ситуациях, знать, что не одна. Действительно ли становится легче? А когда? Что нужно для этого сделать? Что?

поверить, вот и все

Так не бывает. Как это – просто поверить?

просто впустить в себя Бога

Но как? Если мозг не привык, мозг не заточен искать помощи вне, не хочет просить, умолять. Он не приучен, она – одиночка-Саша, одиночка-мать, без любви в сердце – не приучена.

надо верить

Во что? В дяденьку на небе? В то, что только он знает судьбу человека и дает испытания по силам…

верь

…по силам, каждому по силам, но кому-то слишком много испытаний, слишком много горя, слишком мало надежды. И что?

– Просто верь, говорю.

Что?

Старушка, которую оскорбил ее наряд, опять подошла слишком близко. Кто сказал последнюю фразу: она или это Саша сказала в своей голове?

– И что ты? – спросила старушка.

– Простите?

– Ты в первый раз?

– Да.

– Вот молодежь невоспитанная. Почитала бы хоть, как в церкви себя ведут, если мать не научила. Нельзя без почитания к Богу. Это Его храм. Относись с уважением и веди себя подобающе.

Иначе он тебя не примет, иначе ты тут не нужна слышалось сквозь слова.

– Обязательно.

Саша взглянула на будильник. Еще 29:45. Хотелось сказать, что она пришла к Богу, а не к старушке, но не стала. Старушка не отводила от нее взгляд.

– Ну, чего страдаешь? Из-за мужчины, небось. Пьет?

Саша покачала головой.

– Бьет?

Опять головой.

– Другую нашел?

– Его нет.

– Ну и что переживать? Помолись, что нет. Молиться, правда, тоже не умеешь? Святых не знаешь.

Саша нехотя кивнула и отвернулась.

– Найдешь мужа, и семья будет, деток родишь. У каждого своя судьба. Я всю жизнь набожной прожила, Бог терпел, и я терпела, зато дети и внуки, к Богу всю жизнь близко, а муж помер, да и жить легче стало без этого пьянч… А ты за кого помолиться хотела?

– За здоровье, за ребенка.

Старушка не успела ничего посоветовать. Крик разнесся таким страшным эхом, что Саша аж подпрыгнула.

– Извините, – пролепетала она и бросилась к коляске.

Сердце стучало. Саша хотела выскочить скорее, прервать эту цепь стыда. Двери поддались не сразу, но, когда коляска оказалась на улице, можно было выдохнуть. И успокоить малыша. Он вскоре снова заснул, убаюканный ровным движением. А она наконец заметила, что даже не застегнулась и по-прежнему была в платке-шарфе.

опять приступ, опять

А тут еще и звонок с неизвестного номера. Саша ответила, остановилась посреди дороги, закрыла второе ухо ладонью, потому что ничего не могла расслышать из-за шума улицы.

– Здравствуйте, да, мы записывались.

В телефоне говорили. Она слушала. Люди обходили коляску с разных сторон.

– На завтра? Да, можем рано, хоть во сколько. В 8:30, поняла. Спасибо большое, спасибо.

– Ура, мой сладкий, завтра на прием к самому крутому доктору! – радостно сообщила она спящему мальчику. Не удержалась. Не через полтора месяца, а завтра появилось одно окно для приема. Ну чем не чудо?

чудо

Саша катила вперед коляску и чувствовала, как что-то горячее течет между ног. Сомнений быть не могло. Долго не было месячных, долго, больше полутора лет, и вот. Это и было то телесное, что ныло, долго просилось, говорило о восстановлении, о женском здоровье. И вот оно снова с ней.

Как хорошо.

– Расскажите все, где наблюдались, что назначали, давайте выписки, диагнозы, мне нужно знать все. Дневник приступов? Да, тоже давайте. А потом я посмотрю ребенка.

Именитый доктор был серьезен, широк в плечах, но не строг. Он долго расспрашивал Сашу, она долго рассказывала. Он был придирчив к мелочам и переспрашивал еще и еще раз. Смотрел анализы. Заключения.

– А в детской больнице не наблюдались у эпилептолога?

– Были в двух. Сейчас хотим найти постоянного врача.

Да и были-то не специально. Невролог-эпилептолог в поликлинике не в счет.

– Три препарата, уже не подошли три препарата, – пробормотал он под нос.

– Это плохо?

– Не очень хорошо. Из-за возраста пока некоторые препараты ограничены. Но парочка еще есть. И вероятность операции.

– Операции? – протянула Саша.

– Да, но пока думать рано.

– Операция – это очень серьезно?

– И да и нет, зависит от каждого отдельного случая. Иногда это разумное решение.

Доктор передал ей назад папку с документами.

– Значит, мы делаем так. Сейчас я вам выпишу новый препарат и схему введения. Четко придерживайтесь инструкции. В год – МРТ, ПЭТ-КТ и суточный ЭЭГ-мониторинг, потом сразу ко мне на консультацию. Если к тому моменту подтвердится фармакорезистентность, то есть невозможность сдержать эпилепсию препаратами, то рассмотрим вариант с операцией.

Саша поежилась. Не в первый раз.

– А так он у вас молодец, неплох. Давайте решим по приступам, а там и активно заниматься можно будет.

– А пока что?

– Молитесь. Шучу. Или нет. Да как обычно. Читайте ему книги. Читаете? Вот и хорошо. Пойте, говорите больше, старайтесь чаще гулять и показывать мир, вкладывайте в руку разные погремушки, держит же уже. Не думайте, что это мелкое, ненужное. Все хотят больших