чтобы убедить Камиллу оставить Томаса на наше с Леннартом попечение и сфокусироваться на Руфусе. Она ни в какую не хотела расставаться со своим первенцем.

Даже тот довод, что Леннарт является профессиональным Охотником, что все наши надежды связаны с устройством под названием «номокар» и что мы с самого начала собирались следовать этому плану, не был для неё достаточно убедительным. Только моё обещание неотлучно находиться в детской вместе с Леннартом смогло её успокоить. Было решено, что Камилла с Руфусом поедет навестить своих родителей и пробудет там пару недель. Хотя мы не знали, сколько времени займёт выслеживание Наездника, мне почему-то казалось, что он не заставит ждать своего нового появления. И я не ошибся.

Это произошло через несколько дней после того, как Камилла с Руфусом уехали, а мы с Леннартом заступили на вахту в детской.

Любимой игрой Томаса всегда были машины. Несмотря на то, что в детской было полно игрушек, целый зоопарк пластмассовых зверей, диснеевские плюшевые медвежата и ослики, настольные игры вроде «Диззи-Диззи Динозавра», кубики, строительные наборы и прочее, Томас обожал нарядиться в карнавальный костюм волшебника Мерлина, подаренный ему на День Всех Святых, и часами возиться с крошечными автомобилями. Машинный парк у него было более, чем внушительный. Думаю, там было около сотни самых разных моделей.

В тот день я сидел рядом с ним на полу, наблюдая, как он испытывает миниатюрную ламборгини на прочность. Только что мы соорудили невысокий мост (дощечка из строительного набора, положенная на два больших кубика) и съезд с моста (ещё одна дощечка, установленная под наклоном), и теперь Томас пытался заставить красную машинку аккуратно съехать, а не свалиться с этой немудрёной конструкции. Машинка не слушалась, Томас сердился. Леннарт сидел поодаль, тоже на полу, и мастерил что-то вроде ангара из картонной коробки из-под пылесоса, которую они с Томасом с большим трудом выпросили у одной из горничных. Вооружившись детскими тупыми ножницами, он пытался вырезать в коробке круглую арку для въезда. Это у него плохо получалось, но он не унывал и насвистывал какую-то жизнерадостную мелодию в такт той, которая еле слышно доносилась из наушников, соединённых с небольшим плеером у него на поясе. Иногда он поглядывал на нас, ободряюще улыбался и снова принимался воевать с неподатливым картоном.

В этот момент я услышал, как Томас отчётливо, старательно выговаривая сложное название, сказал:

– Она называется лам-бор-ги-ни. Это такая итальянская машина, мне её папа подарил.

– С кем ты разговариваешь, Томас?

– Ты прекрасно знаешь, с кем он разговаривает, – промурлыкал Наездник, появляясь в поле моего зрения.

Я бросил быстрый взгляд на Леннарта. Сумев-таки прорезать вход в картонный ангар, он теперь старался его расширить, чтобы туда могла въехать большая пожарная машина. Леннарт был так увлечён этим процессом, что даже не смотрел в нашу сторону. В наушниках у него по прежнему громыхало что-то жизнеутверждающее.

– Малыш А-а-арчи, – протянул Наездник насмешливо. – Малыш Арчи вырос и думает, что поумнел. Караулит наследничка! Да ещё и няньку с собой привёл. Блестящая идея! Ничуть не хуже лейки со святой водой. Вот только нянька меня не видит. Меня никто не видит, помнишь? Тебе вот решил показаться по старой дружбе.

Меня передёрнуло, и Наездник довольно улыбнулся. Томас бросил машинку, забрался на мои колени и обнял меня за шею.

– Папочка, этот мальчик плохой?

– Очень плохой, – не отводя глаз от Наездника, ответил я. – Никогда с ним не играй, ладно?

– Большая, прямо-таки огромная ошибка, – лениво прокомментировал мальчик в бархатном костюме. – Вспомни себя, малыш Арчи. Если бы тебе запретили с кем-то играть, что из этого бы вышло?

– Послушай, что Пренстоны сделали не так? – не выдержал я. – Мои предки тебя чем-то обидели? Почему ты не оставишь мою семью в покое?

– Неплохая попытка договориться, – осклабился Наездник, а лошадиная голова дёрнула верхней губой, оголяя длинные жёлтые зубы. – Конечно, со мной лучше дружить, чем воевать. Только вот незадача – мне больше не нужна твоя дружба. У тебя сейчас нет ничего, что могло бы мне пригодиться. Зато у малыша Томми есть что-то для меня, и поэтому с мы с ним скоро станем друзьями.

– Не буду я с тобой дружить, – буркнул Томас, испуганно прижимаясь ко мне.

Наездник пожал плечами и ласково погладил лошадиную голову между ушей.

– Не сегодня, так завтра. Не в этом году, так в следующем. Рано или поздно, малыш Томми.

– Но зачем? Можешь хотя бы объяснить, зачем ты это с нами делаешь? – мне почему-то казалось, что ответ на этот вопрос решит все наши проблемы.

– Я делаю это для собственного развлечения, – Наездник любовно поправил чёрную прядку, выбившуюся из лошадиной гривы. – Мне просто… как это нынче у вас называется? Мне просто «по приколу». Вы любите играть с машинками, а я люблю играть с вами. У вас иногда ломаются машинки, а у меня иногда ломаетесь вы. Но когда машинка сломалась, это только повод купить новую, не так ли?

У меня потемнело в глазах.

– Кристиан – не машинка, ты, бессердечная тварь!

Наездник ухмыльнулся краем пухлых детских губ и отступил на шаг. Лошадиная голова на жёрдочке, парившая рядом, качнулась за ним. Я вскочил, придерживая Томаса, который цеплялся за мою шею и плакал уже в голос. Леннарт, не снимая наушников, из которых доносился весёленький припев, чуть повернулся в нашу сторону. Он поднял свою диковинную камеру на уровень глаз и посмотрел на нас троих через видоискатель. Раздался щелчок. Я моргнул, ресницы мои сомкнулись на долю секунды, а когда я раскрыл глаза снова, Наездника в комнате не было.

Леннарт поднялся с пола и подошёл к нам. Нажав на небольшой рычажок, он достал из устройства небольшой кусочек картона и протянул его мне.

– Вот номо-имидж вашего инвиза, сэр Арчибальд. Больше он никогда не побеспокоит ни вас, ни вашу семью.

Я взял у него снимок. На нём красовался Наездник с той безмятежной улыбкой, с которой он приходил ко мне в моих кошмарах все эти долгие годы. Признаюсь, в тот момент я не до конца поверил словам Охотника. Но сегодня, когда прошло уже тринадцать лет с того дня, я думаю, что у рода Пренстонов появилась надежда.

Друг мой, теперь, когда вы знаете историю моей семьи, вы понимаете, почему я решил рассказать её вам. Меня весьма обеспокоило известие о том, что у малышки Митико (сколько ей