— Валя, еще одну рюмку дай, а тарелка стоит на буфете!

Катю подтолкнули к столу, и она оказалась между теткой вмелких рыжеватых кудрях и тщедушным лысым дядечкой лет пятидесяти.

На столе перед ней возникла тарелка с аппетитной горкойсалата «оливье» и румяной куриной ножкой. Катя сглотнула слюну и неожиданнопоняла, как проголодалась. Правда, только сегодня утром она с грустьюубедилась, что не может влезть в любимые зеленые брюки с замечательнымикрасно-фиолетовыми разводами, и дала себе слово непременно сесть на диету, нодоставка по адресу роклетницы ужасно ее утомила, значит, надо было немедленноснять стресс. А лучший способ снять стресс, как известно — вкусно и сытнопоесть. В конце концов, на диету можно сесть со следующего понедельника, а ещелучше — с первого числа следующего месяца, так будет гораздо удобнее наблюдатьза результатами…

Катя поставила на пол злополучную французскую коробку, чтобыничто не мешало спокойно снимать стресс, и впилась зубами в куриную ножку.

«Курица — это очень легкая пища, — внушала себеКатя, — от нее я не потолстею. А больше есть ничего не буду…»

Однако ножка оказалась очень маленькой, и салат удивительнобыстро кончился, а прямо перед Катей стояла тарелка с бужениной и блюдо сселедкой под шубой, так что устоять было невозможно.

«Только самую капельку!» — подумала Катерина и положила себедва сочных куска буженины, поразмыслила и добавила еще один, чтобы больше ненадо было тянуться. Добавила приличную порцию селедки и, издав удовлетворенноеурчание, принялась за еду.

Буженина была как-то мелко нарезана, поэтому пришлосьдобавить еще, а заодно уж прихватить пару фаршированных салатом яиц, кусокхолодца и несколько пирожков с капустой. После этого Кате немножко полегчало,она подняла голову от тарелки и огляделась.

За столом преобладали скромно одетые женщины средних лет.Мужчины тоже имелись, но они были в явном меньшинстве и все почему-то вкостюмах и с галстуками. В дальнем конце стола сидела крупная блондинка спомятым заплаканным лицом в черном платье, рядом с ней Катя увиделаприслоненную к вазе с красными гвоздиками мужскую фотографию. Возле этойфотографии стояла рюмка водки, накрытая кусочком хлеба.

Катя похолодела; Она явно попала на поминки.

«Но тетка-то хороша! Ни о чем меня не предупредила.., изачем, спрашивается, на поминках нужна эта чертова роклетница? Неужели нельзябыло перенести это на другой день?»

Один из мужчин, сидевший напротив Кати, поднялся, постучалножом по рюмочке, прокашлялся и проговорил:

— Все мы помним, что Володя был очень жизнелюбив! Онудивительно умел радоваться жизни, всем ее проявлениям, и завещал это нам!Давайте же выпьем за то, чтобы его жизнелюбие…

Договорить ему не дала заплаканная блондинка. Онаповернулась и возмущенно воскликнула:

— Ты на что намекаешь? Ты на что такое, Михаил,намекаешь? У тебя совесть есть? Еще, можно сказать, могилу не закопали, а тыуже намекаешь насчет.., жизнелюбия? Ты бы постыдился!

— Да я ничего… — мужчина покраснел и опустился наместо, — я ничего не хотел.., я только в том смысле…

— Вот ты лучше и помолчи в любом смысле!

Тщедушный сосед Кати пригнулся к ней и прошептал:

— Зря Варвара так.., все-таки поминки, нехорошо такоеустраивать.., а вас, простите, как зовут?

— Екатерина Михайловна, — представилась Катя отрастерянности чересчур официально.

— Катюша, вам положить рыбки? — спросил заботливыйсосед, наливая в ее рюмку водку.

Катя кивнула: рыба в томате выглядела очень аппетитно, асамой ей было до нее не дотянуться.

— А вы откуда, — подозрительно спросила Катю еесоседка с другой стороны, женщина в мелких канцелярских кудряшках, — спервой работы? Или вы Володина родственница?

— Я.., с этой… — невразумительно пробормотала Катянабитым рыбой ртом.

— Я знаю, откуда эта особа! — раздался вдруг у нееза спиной истеричный и надтреснутый голос. — Я все знаю!

Катя повернулась. У нее за спиной стояла та самаятрагическая блондинка в черном, которая только что сидела во главе стола.

— Я все понимаю! — повторила она, еще подбавив вголос истерических интонаций. — Я только одного не понимаю — как у людейсовести хватает!

Прийти в такой день, сесть за стол, есть мой хлеб…

Катя хотела оправдаться, объяснить, что привезла роклетницу,и что попала в такой день по теткиному недомыслию, но с перепуга все мысливыдула у нее из головы, и единственное, что вертелось на языке, это что как разхлеба она сегодня не ела.

— Варя… — Катин лысый сосед встал и попытался схватитьхозяйку за руку, — Варюша, не надо…

Блондинка, однако, сбросила его руку и огрызнулась:

— Не лезь не в свое дело! Или ты тоже с ней заодно?Тоже, как Михаил, будешь сейчас говорить про.., жизнелюбие?

— Но Варя…

— Мало мне Анфисы! — взвизгнула хозяйка, ткнувпальцем в брюнетку с крысиной мордочкой. — Тоже не постеснялась притащиться!Думаешь, не знала я про ваши, шашни! Я все знала!

Брюнетка была тоже в черном. Услышав, что к ней обращаются,она сделала каменное выражение лица и дернула плечом.

Катя наконец собралась с силами, встала и проговорила:

— Вы насчет меня ошибаетесь. Я тут вообще постороннийчеловек.

— Конечно посторонний! — взревела безутешнаявдова. — Вообще не пришей кобыле хвост.

Ну чего ты сюда приперлась, хочешь, чтобы мордунабили? — Катя растерялась от того, что все на нее смотрят с осуждением ине нашла ничего лучшего, как пролепетать:

— Роклетница…

— Что?! — хозяйка вцепилась ей в волосы. Ты меняеще оскорбляешь? В моем собственном доме? Неужели мне это придется терпеть!

Катя рванулась, блондинка изо всей силы заехала ей кулаком вглаз. Из глаз посыпались искры. Лысый Катин сосед попробовал вмешаться иостановить хозяйку, но та тут же двинула ему в лоб, да так умело, что тот охнули отступил. Сбоку к Варваре подскочила малорослая Анфиса, подпрыгнула, каксобака возле медведя, и вскрикнула резким пронзительным голосом:

— А ты его вообще не понимала, не понимала! Он с тобойсобирался развестись, развестись!

Вдова ахнула. Катя воспользовалась паузой и вылетела вприхожую. Она едва успела схватить с вешалки свою любимую длинную буро-зеленуюкуртку и бросилась вон из квартиры. Подбитый глаз болел, щеки пылали от стыда.

— Ну, тетя, подсиропила! — пробормотала Катерина,торопливо удаляясь от злополучного дома. — Надо же, какую свинью она мнеподложила с этой роклетницей! Чтобы я еще когда-нибудь согласилась отвозитьчто-нибудь ее подругам! Самое главное, там вообще не было этой Анны.., то естьАллы Макаровны.., то есть, как ее там…