Представители Совета еще не поняли со всей ясностью, что большевистские «заговоры» наращивали интенсивность в зависимости от военных событий на фронтах. При следующей попытке большевиков захватить власть это от них уже не укрылось. Не случайно Ленин после нескольких дней внутрипартийных маневров (за это время большое русское наступление заглохло, а германское командование перешло в контрнаступление и желало еще более мощной сопутствующей акции со стороны Ленина) в секретной речи перед делегатами Всероссийской конференции военных организаций большевиков 20 июня потребовал предельной бдительности и осторожности. Он предостерег товарищей, ответственных за подготовку очередного восстания: «Один неверный шаг с нашей стороны может погубить все дело… Не нужно предупреждать событий. Время работает на нас»[2904]. Конференция выбрала новых членов во Всероссийское организационное бюро Военной организации большевиков с резиденцией в Петрограде, подняв его на уровень предстоящих задач: к прежним руководителям «Военки», Подвойскому, Невскому, Е. Ф. Розмирович, Мехоношину, А. Я. Аросеву, Ф. П. Хаустову и И. Л. Дзевалтовскому[2905], добавились такие опытные военные заговорщики, как соратник Ленина по Поронину Крыленко и Л. М. Каганович.

Наступление, названное именем Керенского, в последний раз продемонстрировало мощный наступательный потенциал старой русской армии, но через несколько дней доказало также, что ее подтачивали и в конце концов непоправимо разложили пораженческие агитаторы, изо дня в день устраивавшие митинги солдатских комитетов с голосованием по вопросу, продолжать наступление или прекратить[2906]. К облегчению для Людендорфа, германское ВК 3 июля (20 июня) констатировало, что созданные его петроградскими агентами и управляемые на фронте с помощью инструкций от них «солдатские советы» оказались «невыносимым тормозом»[2907] для победоносного развития т. н. наступления Керенского[2908]. Потому настоящим героем данной операции стал не профан в военном деле Керенский, не сумевший этого предвидеть, а командующий 8-й армией генерал Корнилов, который, не обращая внимания на директивы Ставки (Брусилова) и командующего Юго-Западным фронтом (Гутора), «глазомером полководца»[2909] угадывая самые слабые места неприятельского фронта в Галиции и Буковине, вел свои 18-ю пехотную и 3-ю кавалерийскую дивизии прямо на запад, нанес австро-венгерской 3-й армии решающий удар в долине Быстрицы и 29 июня (12 июля) неожиданно взял Калуш. Германское ВК и Обер-Ост, виня в неудаче командующего 3-й армией генерал-полковника фон Терстянского, передали его армию генерал-полковнику Критеку. Но у того не хватало сил отбросить войска Корнилова за Ломницу. С 13–14 июля н. ст. (1–2 июля ст. ст.) «проливные дожди размыли дороги»[2910], превратив Ломницу в бурный, непреодолимый поток и на время лишив австрийские и вызванные на помощь германские войска возможности действовать. Хотя из-за этого «положение оставалось серьезным», в середине июля ВК сочло необходимым перейти в большое контрнаступление[2911]. Его планировали с декабря 1916 г. и намеревались проводить большими силами и с очень дальней целью (Одессой)[2912]. Так как из-за многодневных ливней его пришлось несколько раз переносить, была утрачена условленная синхронность с большевистским восстанием. Большевики, поначалу не знавшие о задержке германского контрнаступления, строго придерживаясь оговоренных сроков, выступили, как оказалось, в одиночку, что заставило Ленина и его немецких военных советников, едва они заметили рассинхронизацию, прервать начатое восстание.

Большевистское восстание 3–5 июля ст. ст.[2913], «наступление», которое было еще раз отбито[2914], «генеральная репетиция» октябрьского переворота[2915], стало самой серьезной по сравнению со всеми предыдущими угрозой Временному правительству и оставило после себя больше всего жертв — 700 пострадавших, в том числе 400 убитых[2916] (по Суханову: «Раненых и убитых насчитывалось до 400 человек»[2917]). Поскольку из-за этого выступления большевистская партия оказалась на волоске от ликвидации, Ленин, боявшийся за свою жизнь («Теперь они нас перестреляют»[2918]) и навсегда сохранивший о тех событиях мучительные воспоминания, с особенным упорством отрицал, что тогда имело место организованное вооруженное восстание. Легенда, будто партия с величайшими усилиями направила стихийные демонстрации рабочих и солдатских масс в мирное русло, спустя два года задала образец для дезавуирования неудавшихся попыток доверенных людей Ленина поднять восстание в Германии как якобы путчей немецких анархо-синдикалистов и спартаковцев.