Вследствие столь настойчивого отрицания события первой недели июля 1917 г. в Петрограде (начиная с понедельника 2 июля ст. ст.) сбивали и сбивают с толку наблюдателей и историков, особенно в ретроспективе. Коронный свидетель революционных дней Н. Н. Суханов, к тому времени меньшевик-интернационалист и в качестве редактора газеты «Новая жизнь» получатель немецких субсидий, в данном случае уклонился от ответственности, заявляя, что история июльской недели «крайне запутана» и он не берет на себя «ни малейшего обязательства ее распутать»[2919]. Выяснить правду он предоставил «трудолюбивым историкам»[2920], однако сам же, назвав раскрытие российским министром юстиции связей Ленина с германским Генштабом «гнусным делом»[2921], преградил или, по крайней мере, сильно затруднил им дорогу к ней.

Пока немецкие заказчики с величайшим вниманием следили за июльским восстанием, торопясь приветствовать «июльскую революцию»[2922], Керенский обнаружил «точное координирование большевистского восстания… с контрнаступлением германцев» в Галиции[2923]. Координацию нарушило взятие Калуша 8-й армией Корнилова. После него, по воспоминаниям Макса Хоффмана, ситуация стала «поистине критической»: «Если бы не удалось удержать Ломницу и отбить Калуш, 3-я армия продолжала бы отступать и под угрозой оказались бы Стрый, главный этапный пункт Южной армии, и нефтяные источники Дрогобыча. Верховному командующему на востоке пришлось дать 3-й армии в помощь немецкие войска, и встал вопрос, сможет ли он вообще провести первую, начинающуюся после 15 июля Злочовскую атаку»[2924]. 15 июля н. ст. ВК и Обер-Ост намечали как самую раннюю дату наступления.

15 июля по западному календарю соответствовало 2 июля по старому стилю. Этот срок германская сторона соблюсти не смогла. Генерал фон Винклер (командующий I АК на Злочовском участке; начальником его штаба был майор Гунтер Франц) заранее предупредил, что к сроку не успеет и возросшие трудности делают «необходимым перенос атаки на 16 июля»: «Вместе с этим появилась новая забота, как бы наступление в задуманной форме не опоздало [курсив мой. — Е. И. Ф.]…»[2925] После однодневной задержки, вечером 16 июля (3 июля ст. ст.), генерал Лицман в ходе наступательной операции местного значения сумел взять Калуш[2926]. Но из-за затянувшейся непогоды пришлось общий «срок наступления отодвинуть еще дальше, на 19 июля»[2927]. 17 июля погода постепенно стала налаживаться, так что Обер-Ост надеялся перейти в контрнаступление «через 2–3 дня»[2928]. 18 июля генерал фон Винклер и майор Франц предприняли под Злочовом локальную внезапную атаку, прорвав русский фронт на ширине 20 км. Но только с 19 июля (дня, когда Рейхстаг принял резолюцию о мире) контрнаступление развивалось уже «по программе»[2929].

Людендорф позже подтвердил данные Хоффмана о переносе контрнаступления на несколько дней, однако, в отличие от Хоффмана/Обер-Оста, саму изначально запланированную дату (по словам Обер-Оста, 15 июля) задним числом перенес на 16 июля и написал, что наступление отложили на несколько дней, поскольку из-за круглосуточных ливней тяжелые машины не могли проехать по глинистой почве Галиции вне мощеных дорог. Только на рассвете 19 июля появилась возможность идти в атаку[2930].

19 июля н. ст. стало фактической датой начала «большого германского контрнаступления», которое осуществлялось «со всей мощью» и «потребовало всех сил»[2931]. С этого дня захваченные участки местности под Злочовом были расширены, затем предпринято продвижение вперед и 25 июля взят Тарнополь, который вместе с Черновцами сперва считался целью контрнаступления. Потеря Тарнополя привела в расстройство весь русский фронт. Преследование со стороны немцев, применявших тяжелую артиллерию и распылявших с утра по большим площадям отравляющие газы, повергло ослабленные пропагандой, нестойкие русские части в панику: «Тактический контрудар превратился в широкомасштабную операцию»[2932]. Беспорядочное отступление русских позволило захватить Галицию и некоторые районы Буковины. 30 июля Людендорф объявил цель наступления в Галиции достигнутой, а завоевание Буковины предложил продолжить. В конце первой недели августа австро-венгерская 3-я армия попросила германское командование дать ей для этого еще войск. Людендорф отклонил просьбу, сославшись, во-первых, на ожидаемые в таком случае трудности со снабжением, а во-вторых, на подъем боевого духа у русских, которые, приближаясь к своей границе, вновь обретали твердость и останавливали немецкое наступление[2933].