я сегодня с ним поговорю? И он завтра же будет здесь с вами, — почти воскликнул Сергей Иванович. — Ведь речь идет об ответственности за человеческую жизнь. И о вашем здоровье тоже.

— Нет, нет. Все бесполезно. Я слишком хорошо его знаю. Он меня не любит. Просто я такая дура, что никак не могу с этим смириться.

— Но я вас люблю! — выдохнул доктор.

— Что?

Наталья никак не могла поверить в услышанное, она была просто ошеломлена неожиданностью признания. Доктор сидел, опустив глаза, медленно краснея от непривычности ситуации. Доктор Петров, к которому она привыкла, как к любому врачу…

— Вы? Вы же доктор… Айболит.

— Почему Айболит? — не понял Сергей Иванович. От щек его отхлынул румянец. Он и сам уже был не рад, что у него вырвалось это признание.

— Вы такой хороший, такой правильный…Вы…

" Я не могу вас любить. И никогда не смогу", — вертелось на языке у Натальи.

— Что мне делать с вашей любовью? — спросила она тихо. — У меня будет ребенок.

— Конечно, будет. Я люблю вас, и люблю вашего ребенка. И хочу, чтобы вы были моей женой, понимаете вы это, упрямая девчонка, или нет? — пробормотал он полушепотом, почти не отдавая отчета в своих словах. Сколько раз говорил он это мысленно. И все получалось красиво и торжественно. А теперь его главные слова рассыпались о голые стены и раскатились, как больничные таблетки, просыпанные нерадивой медсестрой.

" Мама так хотела. Мама знала, — промелькнуло в мозгу Натальи. — А может, правда любит? Что же это? " — растерялась она.

— Вы это из жалости? Вы недавно это придумали? Это что, психотерапия? — жестоко спросила она.

— Боже мой, как можно быть такой слепой! — в свою очередь воскликнул он. — Будете вы вместе со своим Олегом или нет, я все равно буду вас любить. Я полюбил вас с первого взгляда. Ну, что мне сделать, что бы вы мне поверили?

Жалость друг к другу и к самим себе так понятная обоим сделала их ближе и беззащитней и заставила взглянуть друг на друга по-новому.

Наталья опустила взгляд. Защипало в глазах. Молчала.

— Простите, Сергей, спасибо вам. Вы мне, правда, очень помогли, — она впервые назвала его по имени, взглянув на него каким-то новым просветленным взглядом.

— Я загляну к вам попозже, можно? — попросил он, проклиная себя за то, что причинил ей волнение. — Сейчас мне уже пора, — заторопился он.

Она увидела капельки пота у него на лбу.

— Можно, — еще раз улыбнулась Наталья. Доктору Петрову спрашивать об этом было не нужно.

— До свиданья, — попрощалась она с ним.

Ей хотелось, чтобы он ушел.

— Ну… выздоравливай, — с заминкой перешел он на "ты". Наклонился и быстро, как- то скованно поцеловал ее в щеку. От него шел жар, как от раскаленной печки. От этого жара потеплело и у нее на душе. Такое неуместное и ненужное признание, а приятно. Что ж, утопающий хватается за соломинку, — усмехнулась она.

Глава 19

Нелегко Сергею дался этот разговор. Он взмок от напряжения, но был рад, что разговор все-таки состоялся. Как поступит теперь Наталья, неизвестно. Но пусть она знает все о его чувствах. Надо было сделать это раньше. Но это всегда так трудно в первый раз. А Сергей, действительно, полюбил Наталью с первого взгляда и всерьез. Еще тогда, когда увидел их вдвоем с Олегом, сидевших в холле. Его поразила красота и женственность незнакомки. Позднее, общаясь с ней, он понял сколь богат ее внутренний мир, почувствовал ее скрытое одиночество.

Приходя к Наталье вновь, Сергей стал замечать в ней перемены к лучшему: причесалась иначе, подкрасила губы.

Знал бы он, с каким нетерпением она ждала зимы — как избавления от всех своих напастей. Он этого не знал, но надеялся, что зиму они встретят вместе.

Сергей не переставал удивляться, как произошло, что он полюбил женщину, любящую другого, беременную от другого. Но ничего не мог поделать с голосом разума, со своим желанием поцеловать ее в пульсирующую у виска синюю жилку. Хотелось целовать ее в волосы, в тревожный изгиб бровей. И он делал все, чтобы Наталья становилась веселей. Вот, значит, какая любовь ему суждена судьбой! Как воспримут это родители? Об этом он узнает уже сегодня.

Под вечер он приехал к родителям, открыл дверь своим ключом.

Мама сидела в кресле у окна, светлая и прямая, сосредоточенно пытаясь вдеть нитку в иголку. С ее дальнозоркостью это было очень непростое занятие. Но она была упрямая, в свои почти шестьдесят занималась гимнастикой по какой-то системе и убедила себя, что зрение улучшается. Отец подсмеивался над ней.

Оставив газету, которую он только что читал, отложив очки, легко оттолкнулся от кожаных подлокотников, встал навстречу сыну.

— А вот и ты!

Сергей не баловал родителей посещениями, и отец понимал это, ценя его свободное время.

Весть о женитьбе сына его несколько озадачила. «Достойна ли она Сергея?»

— Хоть бы познакомил мать с невестой, прежде чем принимать решение, — укорил отец.

Но мама, узнав о Наталье, не очень удивилась. Она давно втайне мечтала о женитьбе сына, переживая за него. В коллективе клиники не нашлось не одной девушки, с которой у него был бы роман.

— Я читала ее статьи. Это умная и добрая женщина. Но будь это иначе, ты ведь все равно не отступишься? — веселым баском проговорила мать. Голос у нее всегда был очень низкий, под старость стал напоминать мужской. И только веселый и легкий нрав был чисто женским. — Твой отец увел меня практически из-под венца, — зарокотала она. — Мы поженились в несколько дней и живем вместе всю жизнь.

Отец усмехнулся. Мягкий по натуре, он совершил тогда невиданный для себя поступок. Но что не сделаешь ради любви!

Эту историю Сергей слышал уже много раз.

— А раз ты решил жениться, мне, действительно, необходимо познакомиться с будущей снохой, — озорно сказала мать.

— Надо спросить Наталью, — пугаясь и радуясь одновременно, ответил Сергей.

Глава 20

С утра Олег ушел в лес. Теперь, когда пациентов в клинике осталось лишь 58 человек, они получили возможность произвольно менять свой распорядок дня, лишь бы не выйти из формы.

На дворе стоял ноябрь. Было бело, хотя снег только припорошил кусты. На ветках поблескивал иней. Олег расположился на знакомом месте. Уже неделю он рисовал этот пейзаж, пытаясь ухватить призрачную мысль. Сегодня озябший лес казался живым. Голые ветки рельефней вырисовывались на фоне белого неба, да собственно, они и тянулись к небу, выражая терпение и мольбу. Олег рисовал, вдыхая легкую морозную свежесть, торопясь выразить в карандаше,