счастье впереди. Просто, когда оно придет, ты его смотри не упусти, — погрозила она пальцем.

— Хорошо вам, счастливым, рассуждать, — заметил Олег, заражаясь доброй атмосферой, царящей в доме матери.

Мать расспрашивала его, рассказывала о своих беседах с профессором, одним ухом прислушиваясь к веселому постукиванию посуды и пению, доносящемуся с кухни.

— Ну-ка, Олежек, помоги, давай-ка мы здесь стол приготовим, да поможем Вячеславу Михайловичу. — Она стала убирать со стола. — Там, в шкафу, ты знаешь где, достань скатерть.

Мать ловко впрягла его в работу. Она была умелым командиром в семейных делах, а особенно по части праздников. И она чувствовала его одиночество и растерянность.

За столом много шутили, говорили о классической музыке и изобразительном искусстве. Олег заставил мать и Вячеслава Михайловича продемонстрировать хваленый дуэт. Вячеслав Михайлович со знанием дела разобрал пару его картин, висевших у матери в квартире, и обещался навестить Олега в его "логове".

— В логове только медведи живут, — смеясь, сказал Олег.

— И неженатые художники, — сказал Вячеслав Михайлович.

— Ну нет, мой сын не медведь. Он идеальный и воспитанный мужчина. А профессор Сидоров обещал, что он женится, — защищала Олега мать.

— Что, так и обещал? — наигранно удивлялся Вячеслав Михайлович.

— Так и обещал, — утверждала мать.

— А вначале вы показались мне сущим медведем, — сказал Вячеслав Михайлович.

— А вы показались мне слесарем из ЖКО, только в мамином халате, — не остался в долгу Олег.

— Да, что есть, то есть. Красавцем я никогда не был. Костюмы даже не умел носить, они висели на мне, как на вешалке. И хоть все это и важно, но, уверяю вас, счастье не в этом.

— В чем же оно, счастье? — спросил Олег.

— Жить для другого человека, — уверенно ответил Вячеслав Михайлович. Вот мама твоя знает, я рассказывал ей, сколько я концертов в ее честь сыграл. Я, может, и музыкантом стал неплохим только благодаря любви к твоей маме. Какие у нее волосы были в юности — коса с руку толщиной, хоть она и сейчас красавица, — улыбнулся мамин друг, взглянув на любимую. — А душа — будто огонек внутри горел, — сказал он.

— Ну что ты, Слава, — смущалась похвалам мать, но чувствовалось, что ей это было приятно.

— Да, все это не забыть… — продолжал Вячеслав Михайлович. — У тебя замечательная мама, Олег. Лучшая мама на свете! Какая еще смогла бы пожертвовать своим талантом ради ребенка? — спросил он и сам же ответил: — Никакая!.. Мы тебе, наверное, кажемся стариками? Ты не осуждай нас. Это трудно понять, но в каждом возрасте хочется счастья и любви. Уж кто-кто, а мама твоя этого заслужила!

— Слава, ты ему целую лекцию прочитал! — мягко упрекнула мать друга. Но чувствовалось, что она была во всем с ним согласна. О том, что между ними царят взаимопонимание и любовь, легко можно было заключить по нежным взглядам, какие бросали они друг на друга.

— Олежек, сегодня ты остаешься у нас, — потребовала мама в конце вечера.

— Да, да. И никаких возражений, — подхватил Вячеслав Михайлович. И это " у нас" совсем не коробило Олега. Но все же он собрался домой. Свет от чужого счастья не очень греет. Каждому хочется своего, личного. К тому же, где-то в душе мелькала мысль об отце.

Жизнь потекла своим чередом. Теперь его окружали счастливые люди, и, как все счастливые, отзывчивые на чужое несчастье. С Вячеславом Михайловичем Олег подружился, оценив его чуткость, тактичность и вкус к прекрасному.

Вскоре выяснилась причина скоропалительного замужества Натальи. Она была беременна. Ее мужем стал тот самый врач Сергей. О муже она говорила мало, и было непонятно, счастлива она или нет. Об их с Олегом совместном прошлом Наталья никогда не вспоминала.

Но прошлое умеет возвращаться.

Глава 22

Не сразу привык Олег к новой матери и новой Наталье. От душевной сумятицы зачастил в бар неподалеку, в компанию подвыпивших людей. Откровения случайных знакомых, начищенные до блеска фужеры в руках ловкого бармена, мелодичная музыка не избавляли от тоски, но как-то отвлекали. Иногда Олегу было противно оттого, что он делает. Но теперь некому было контролировать его и выставлять оценки за поведение.

В тот день, когда Олег встретил в баре Алика Мухина, кажется, он набрался больше обыкновенного. На душе было тоскливо. Искусственная радость завсегдатаев заведения еще больше добавляла тоски.

Алик будто рентгеном просветил его взглядом, сделав скорбную мину:

— Слышал, слышал. И друзья бросили, и женщина замуж вышла. Бывает! — сочувственно зачмокал он. — А держишься хорошо! Почти «идеально», — съязвил он, прищелкнув пальцами, с удовольствием ощупывая взглядом нетвердо стоящего на ногах Олега. Цепкий взгляд его маленьких глазок не отпускал собеседника, и хвостик шевелящийся на спине напоминал мышиный: — Я ведь знал, что так будет. Удивлен, что ты раньше этот эксперимент не покинул. Ну что он тебе дал? Талант чуть не растерял. Друзья тоже разбежались. Давай отойдем, — взяв у бармена бокал, — увлек его Алик. — Друзья-то твои, видно, были не настоящие, — усаживаясь вместе с Олегом в темном углу, сказал он с поддельной грустью. Его жалость и участие действовали на рассудок Олега усыпляюще. Он даже забыл, что перед ним «тот самый» Алик Мухин. А хитрый журналист уловил податливость собеседника, быстро сообразив, что говорить дальше. Мысль его сработала моментально, и в голове уже зрел план.

— А талант-то у тебя… ого-го, талант настоящий! — вкрадчиво с серьезной миной сказал он, наблюдая за переменами в лице Олега. — Жаль, если после всех опытов профессора он может испариться.

— Один яд у тебя на языке, Алик, — чуть заплетающимся языком, сказал Олег, но похвала была ему приятна.

— Какой яд? Правду говорю! Кто сейчас вспомнит Олега Дубова? А ведь имя твое гремело!

— Зато имя Алика Мухина не поблекло, — уныло спорил Олег.

— Да, мне клиника на пользу пошла. Я теперь зам. главного редактора газеты, — счастливо улыбнулся он, показав острые зубы. — И по этому поводу давай выпьем! — поднял он бокал: — До дна! — проследив за выполнением своей команды, торжественно продолжил — Сам понимаешь, связи у меня теперь огромные, — значительно посмотрел он на Олега. Выдержал паузу, наполнив ее сознанием собственного величия. — Хочешь, похлопочу за тебя, организую фотоколлаж твоих работ в «Огоньке» или в «Мире искусства»? Я теперь со Смоляковым на «ты». Можно и в нашей газете это сделать, увидев мелькнувший в глазах Олега интерес, оживился: — А что? Давай с этого и начнем. Пришлю тебе завтра талантливого журналиста или лучше журналистку, — подмигнул он. — Напомним народу о его гениях! — нарочито громко закончил он.

— Это было бы неплохо, — машинально согласился Олег.

Откинувшись в кресле, Алик дружески подмигнул Олегу.

— Все