Лизи поцеловала сестру в щёчку, обняла, а потом пошла кАманде и села рядом с ней на диван.

— Аманда. Никакой реакции.

— Анди-Банни? — Почему нет, если один раз сработало? И да,Аманда подняла голову.

— Что. Ты хочешь.

— Нам нужно отвезти тебя в больницу, Анди-Банни.

— Я. Не. Хочу. Туда ехать.

Лизи кивала первую половину этой короткой, но дающейся стаким трудом речи, потом начала расстёгивать замаранную кровью блузку Аманды.

— Я знаю, но твои бедные старенькие ручки требуют ухода,который мы с Дарл обеспечить не можем. Вопрос только в том, хочешь ли тывернуться сюда или проведёшь ночь в больнице в Но-Сап. Если ты захочешьвернуться, я переночую у тебя. — И, возможно, мы поговорим о булах вообще икровъ-булах в частности. — Что скажешь, Анда? Ты хочешь вернуться, сюда или тыдумаешь, что тебе лучше какое-то время побыть в Сент-Стиве?

— Хочу. Вернуться. Сюда.

Когда Лизи попросила Аманду встать, чтобы она смогла снять снеё брюки, Аманда подчинилась, но при этом вроде бы — внимательно изучалалюстру. Если её состояние ещё и не называлось «полукататония», по терминологиипрежнего мозгоп-рава Аманды, то, по мнению Лизи, совсем близко подошло копасной черте, поэтому Лизи обрадовалась, когда следующие слова Амандапроизнесла скорее как человек, а не робот:

— Если мы едем… куда-то… почему ты меня раздеваешь?

— Потому что тебе необходимо принять душ, — ответила Лизи,направляя Аманду в сторону ванной. — И надеть чистое. На тебе всё… грязное. —Она обернулась и увидела, как Дарла поднимает с пола брошенные блузку и брюки.Аманда тем временем достаточно покорно шла к ванной, но от взгляда на неё уЛизи сжалось сердце. Причиной стали не раны и шрамы на теле Аманды, а простыехлопчатобумажные белые «боксёры». С давних пор Аманда нос??ла мужские трусы. Ониподходили её угловатому телу, в них она выглядела даже сексуально. Но сегодняпо правой штанине сзади расплылось грязное пятно, изнутри к материи что-топрилипло.

Ох, Анда, подумала Лизи. Ох, дорогая ты моя.

А потом Аманда переступила порог ванной, асоциальная дамочкав бюстгальтере, трусах и высоких белых носках. Лизи повернулась к Дарле. Та ужестояла рядом. На мгновение у двери собрались все годы прошлого и звонкие голосаДебу-шеров. Потом Лизи повернулась и прошла в ванную следом за женщиной,которую когда-то звала большая сисса Анди-Банни. Женщина эта стояла на коврике,опустив голову, с болтающимися, как плети, руками, и ждала, что её будутраздевать дальше.

Когда Лизи занялась застёжками бюстгальтера Аманды, тавнезапно повернулась к ней, схватила за руку. Пальцы её были холодны как лёд.На мгновение Лизи подумала, что сейчас большая сисса Анди-Банни расскажет ейвсё, о кровь-булах и остальном. Но сказала Аманда другое, глядя на неё яснымиглазами психически здорового человека:

— Мой Чарльз женился на другой, — потом прижаласьвос-ково-холодным лбом к плечу Лизи и заплакала.

Остаток вечера напомнил Лизи о том, что Скотт называлЗаконом плохой погоды Лэндона: когда ты ложишься спать, ожидая, что урагануйдёт в океан, он вдруг меняет курс, движется в глубь материка и сносит крышутвоего дома. А когда ты поднимаешься рано, чтобы подготовиться к надвигающемусябурану, с неба падают лишь отдельные снежинки.

«А в чём смысл?» — спросила тогда Лизи. Они вместе лежали вкровати (какой-то кровати, одной из их первых кроватей), умиротворённые,расслабленные после любви, он — с «Герберт Тейритон» в руке и пепельницей нагруди, а за стенами завывал сильный ветер. Какая кровать, какой ветер, какаябуря или какой год, она уже не помнила.

«Смысл — СОВИСА», — ответил он, это она как раз помнила,хотя поначалу ей показалось, что она ослышалась или не поняла.

«Совиса? Какая ещё совиса?»

Он затушил сигарету, поставил пепельницу на прикроватныйстолик. Взял её лицо в свои руки, закрыв уши и отсекая ладонями мир на добруюминуту. Поцеловал в губы. Потом убрал руки, чтобы она могла его слышать. СкоттЛэндон всегда хотел, чтобы его слушали.

«СОВИСА, любимая, — это «энергично поработать, когда сочтёшьуместным».[35]

Она всё это обдумала — голова у неё работала не так быстро,как у него, — и поняла, что СОВИСА — это, как он говорил, аббревиатура. Ейпонравилось. Довольно-таки глупо, отчего фраза эта понравилась ей ещё больше.Она начала смеяться. Скотт рассмеялся вместе с ней, и скоро он был в ней, какони были в доме, тогда как сильный ветер ревел и тряс его снаружи.

Со Скоттом она всегда много смеялась.

Высказывание Скотта о буране, который не добрался до тебя,хотя казалось, что встречи с ним не избежать, несколько раз приходило ей вголову до того, как закончилась их экспедиция в больницу и они вновь вернулисьв защищающий от любых капризов погоды кейп-код Аманды, расположенный междуКасл-Вью и Харлоу-Дип-Кат. Во-первых, Аманда в немалой степени способствовалаэтому возвращению, потому что в голове у неё заметно прояснилось. Но у Лизи,ужасно это или нет, почему-то возникла ассоциация с тусклой лампочкой, котораявдруг ярко светит час или два перед тем, как перегореть навсегда. Изменения клучшему начались ещё в душе. Лизи разделась и встала под душ вместе с сестрой,которая стояла, ссутулив плечи и с апатично повисшими руками. Потом Лизиудалось осторожно направить струю тёплой воды на разрезанную левую ладонь Анди.

— Ой! Ой! — закричала Анди, отдёргивая руку. — Больно же,Лизи! Смотри, куда льёшь воду, ладно?

Лизи ответила тем же тоном (Аманда не ожидала ничегодругого, пусть они обе и стояли голыми), довольная тем, что услышала злость вголосе сестры, которая определённо пришла в себя:

— Ты уж меня, конечно, извини, но ведь не я полосовала теберуку осколком чашки, которую сама же и разбила!

— Ну, я же не могла располосовать его, правда? — спросилаАманда, а потом разразилась потоком ругательств в адрес Чарли Корриво и егоновой жены. И сочетание взрослых ругательств с детскими вызвало у Лизиудивление, смех, восхищение.

Когда она прервалась, чтобы набрать в грудь воздуха, Лизиввернула: