— Я думаю, мы можем идти. — Аманда продолжала изображатьнадменную гранд-даму.

Лизи подумала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой,даже с учётом того, что доктор относительно молод и у него много другихпациентов, и оказалась права. Медсестру высунулась из «смотровой-1», как машинистиз кабины паровоза, посмотрела на неё и Дарлу и спросила:

— Вы — сёстры мисс Дебушер?

Лизи и Дарла кивнули. Виновны, ваша честь.

— Доктор хотел бы переговорить с одной из вас, — и онаисчезла в смотровой, где продолжала рыдать девушка.

В другой части приёмной оба молодых человека, от которыхразило пивом, расхохотались, и Лизи подумала: Что уж там с ними не так,виновники аварии — не они. И действительно основное внимание копы уделялибледному как мел юноше примерно того же возраста, что и девушка с кровью вволосах. Ещё один молодой человек говорил по телефону-автомату. По мнению Лизи,рваная рана на щеке говорившего требовала швов. Третий ждал своей очереди,чтобы позвонить. Вроде бы целый и невредимый.

Ладони Аманды смазали беловатой мазью.

— Он сказал, что швы разойдутся, — объяснила она им почтичто с гордостью. — И, как я понимаю, повязки не удержатся. Я должна постояннонакладывать эту мазь (бр-р-р, как воняет) на раны и делать ванночки трижды вдень три дня подряд. Один рецепт на мазь, второй — на жидкость для ванночки. Онговорит, мне нужно как можно реже сжимать руки. Вещи брать только междупальцев, вот так. — Она показала на доисторическом номере еженедельника «Пипл»,подхватила большим и указательным пальцами правой руки, приподняла, тут жебросила.

Появилась медсестра.

— Доктор Мансингер может вас принять. Одну или обеих. — Тоноднозначно говорил о том, что времени у доктора мало. Лизи сидела с однойстороны Аманды, Дарла — с другой. Они переглянулись, чего Аманда и не заметила.Она с искренним интересом изучала других людей, набившихся в приёмную.

— Иди, Лизи, — сказала Дарла. — Я останусь с ней.

Медсестра провела Лизи в «смотровую-2», а затем вернулась кплачущей девушке, так плотно сжав губы, что они практически исчезли. Лизи селана единственный стул, посмотрела на единственную в комнате картину: пушистыйкокер-спаниель на поле нарциссов. Через несколько секунд (она знала, что ейпришлось бы ждать больше, если бы от неё не требовалось срочно избавиться) в смотровуюторопливо вошёл доктор Мансингер. Закрыл за собой дверь, отсекая всхлипываниямалолетки, и пристроил костлявый зад на столе для осмотра пациентов.

— Я — Хол Мансингер, — представился он.

— Лиза Лэндон. — Она протянула руку, и доктор Мансингербыстро её пожал.

— Я бы хотел получить гораздо больше информации о состояниивашей сестры для истории болезни, вы понимаете, но, сами видите, у нас цейтнот.Я вызвал второго врача, но пока придётся трудиться и за него.

— Я очень признательна вам, что вы сумели уделить мненесколько минут. — А сама по достоинству оценила спокойствие, которое слышалосьв её голосе. Этот голос однозначно заявлял: Всё под контролем. — Я готова васзаверить, что в настоящий момент моя сестра Аманда не представляет для себяугрозы, если вас это тревожит.

— Ну, вы понимаете, конечно, меня это тревожит, но я поверювам на слово. И ей тоже. Она уже совершеннолетняя, да и её поступок определённоне попытка самоубийства. — Он смотрел на листок, который лежал на столе, а тутвскинул глаза на Лизи. — Это так?

— Да.

— Да. С другой стороны, не нужно быть Шерлоком Холмсом,чтобы увидеть, что для вашей сестры это не первый случай членовредительства.

Лизи вздохнула.

— Она говорила мне, что ходит к психоаналитику, но её врачотбыл в Айдахо.

Айдахо? Аляска? Марс? Какая разница, эта обвешанная бусамисука отбыла.

— Насколько мне известно, это правда.

— Вашей сестре нужно вновь заняться собой, миссис Лэндон,понимаете? И поскорее. Членовредительство так же далеко от самоубийства, каканорексия, но и первое, и второе говорят о суицидальных тенденциях. — Он достализ кармана белого халата блокнот, начал писать. — Я хочу порекомендовать вам ивашей сестре одну книгу. Она называется «Кто режет себя?», и её автор…

— Питер Марк Стайн, — закончила Лизи. Доктор Мансингер вудивлении поднял голову.

— Мой муж нашёл эту книгу после того, как Анда… после того,что мистер Стайн называет… (после её була её последнего кровь-була) Молодойдоктор Мансингер смотрел на неё, ожидая завершения фразы. (продолжай Лизи скажиэто называется бул называется кровь-бул) Она придавила эти мысли.

— После последнего с Андой случая того, что Стайн называетразрядкой. Он ведь использует именно этот термин, так? — Голос Лизи звучалспокойно, но в ложбинках висков выступили капельки пота. Потому что внутреннийголос был прав. Назови это разрядкой или кровь-булом, смысл от этого не менялся.Совершенно не менялся.

— Думаю, да, — ответил Мансингер, — но книгу я прочиталнесколько лет назад.

— Как я и сказала, мой муж нашёл книгу, прочитал её, далпрочитать мне. Я прочитала её и отдала Дарле. Рядом с нами живёт ещё одна нашасестра. Сейчас она в Бостоне, но, как только вернётся, я прослежу, чтобы этукнигу прочитала и она. И мы будем приглядывать за Амандой. С ней бывает трудно,но мы её любим.

— Ладно, с этим понятно. — Он соскользнул со стола. Бумажнаяпростыня скрипнула. — Лэндон. Ваш муж был писателем?

— Да.

— Примите мои соболезнования.

Как она выяснила на собственном опыте, то было одним изсамых странных последствий брака со знаменитым человеком: даже через два годапосле его смерти люди продолжали выражать ей соболезнования. Она догадывалась,что ничего не изменится и ещё через два года. А то и через десять. Это навевалотоску.

— Благодарю вас, доктор Мансингер.

Он кивнул, а потом вернулся к предмету их разговора, что немогло не радовать.

— Такие случаи среди зрелых женщин довольно редки. Взначительно большей степени членовредительство характерно для…

Лизи уже представила себе концовку фразы: …подростков вродетой паршивки, что плачет в соседней комнате, когда в приёмной что-то сильногрохнуло, и послышались возбуждённые крики. Дверь из приёмной в «смотровую-2»распахнулась, на пороге возникла медсестра. Она вроде бы даже увеличилась вразмерах, будто проблемы раздували её.