– В батальонах примерно по пятьсот солдат, причем они постоянно пополняются фанатично настроенными большевиками из Ленинграда. Как он думает, их просто выводят в резерв для перевооружения – у них не осталось британских снарядов и патронов. Говорит, что командование обещало дать отдых на неделю. А их позиции заняли две свежие дивизии – кадровая 70‐я, что была в резерве против финнов, и спешно сформированная в Ленинграде так называемая 2‐я дивизия народного ополчения. Отборная, одни фанатики, что пришли добровольно сражаться против нас. Клянется, что слышал не раз разговоры, что точно же такая 1‐я ДНО заняла Псковский укрепрайон, а ведь там как минимум две дивизии большевиков. У меня сразу возник вопрос – а почему противник усиливает фланговые укрепрайоны, которые фактически нами не атакуются? Это же нерациональная трата ценных резервов!

– Вроде все верно. – Рейнгардт нахмурился – действительно, Карл был прав – большевики еще раз показали, что недооценивать их нельзя. Резервы у них есть, и, судя по всему, большие. – Но тогда почему они отступили? И вчера нанесли контрудар только пехотой, введя в бой ничтожное число своих танков? Почему так произошло – ведь резервы у них есть, много, раз выводят на отдых вполне боеспособные дивизии?

– Ответ на эти вопросы здесь, экселенц. – Реттингер развернул карту, на ней с пунктуальной немецкой аккуратностью была нанесена обстановка. И первое, на что он обратил взгляд, – позиции русской артиллерии с указанием примерного числа орудий. И тщательно прорисованы направления обстрела – они как паутиной накрывали все пространство, где отчаянно шли вперед, к реке, фузилеры. От увиденного в душе похолодело, более всего это походило на заранее подготовленную ловушку. Немыслимое византийское коварство русских в который раз потрясло до глубины души. Устроили наступавшим западню, в которой немцы и увязли! Как мухи в патоке! Так вот почему эти бесконечные контратаки днем и ночью, переходящие в рукопашные схватки, эти бесчисленные снайпера, что стреляют в каждого оказавшегося в прицеле фузилера, эти чудовищные артналеты, в которых уже задействовали мортиры в восемь дюймов и не жалеют снарядов!

– Теперь мне все ясно, Карл, – угрюмо произнес генерал. – Понятно, почему ветераны, прошедшие Верденскую битву, называют бои «Псковской мясорубкой»! Они просто расстреливают наших солдат из 2‐х сотен орудий, от которых нет ни малейшего укрытия. Все правильно и толково придумано – поманить нас лишь призраком прорыва, свою артиллерию сгруппировать за рекой, вне зоны досягаемости наших орудий. И разбомбить их позиции будет непросто – они стянули крупные силы своей авиации, и более того – наносят сами большие потери люфтваффе.

Рейнгардт неспешно прошелся по комнате, тщательно припоминая эти 5 дней штурма. Недооценка русских проявилась как нельзя хуже – выпукло, страшно. Нет, нагнав несколько десятков тысяч их колхозников с лопатами, можно было отрыть эту сложную и разветвленную сеть укреплений полевого типа, усиленную бетонными дотами. Вторая линия оказалась гораздо сильнее – там вкопали по башню не меньше сотни танков, додумались привезти и собрать доты из броневой стали, построить сотни дзотов. Нет, это еще можно хоть как-то объяснить – но откуда столь дьявольская проницательность? Ведь и Раус угодил в ловушку, а сейчас еще большая по размеру западня!

– Я думаю, их командующий генерал Гловацкий недаром получил от Сталина повышение – он втянул нас в позиционные бои, навязал войну на истощение! У него за спиной город с трехмиллионным населением, крупный промышленный центр с развитой налаженной инфраструктурой, танковыми и орудийными заводами! Такие бои им выгодны – ведь размен происходит равный, я в этом уверен, экселенц!

– Такой «размен» в пятистах километрах от Восточной Пруссии и в тысяче от Берлина для нас категорически неприемлем, Карл! Русских из окопов трудно выковыривать, а если им дать еще время, то оборона станет непреодолимой! Я помню бои под Осовцом в ту войну – мы штурмовали крепость полгода! Сам видел безумную атаку отравленных хлором русских солдат! Здесь повторилось – они дерутся до последнего патрона и пытаются отбить любой окоп! Какой вы видите выход из создавшегося положения?

– Немедленно прекратить штурм! Сегодня же, без промедления. Кроме напрасных потерь, он ничего не даст – прорыва не будет! Инфантерии занять прочную оборону, а моторизованные части немедленно перебросить на новое направление – мы должны использовать их главные качества – подвижность и маневр. Губить танки на штурме – непозволительная роскошь, пусть этим занимаются наши оппоненты, это как раз в их стиле!

– Да, Карл, а где их танки?

– Поломанные вкопали в землю, майн герр. Я посмотрел – моторесурс у них полностью выработан. Новых типов, особенно 50‐тонных монстров, очень мало, примерно десятка три, и, судя по всему, большевики берегут эти медлительные машины. Много танков на платформах отправили в Ленинград – как установила воздушная разведка. По всей видимости, на ремонт. Их 1‐й мехкорпус, как выяснили из допросов пленных, был укомплектован почти полностью – но исключительно танками устаревших конструкций «Виккерс» и «Кристи» с противопульной бронею. Так что атаковать нас большевикам просто нечем, пехота не выйдет из укреплений, а их танки мы уничтожили. Но пехота… Оттуда сейчас ее не вышибить, слишком хорошо окопались!

Рейнгардт кивнул в ответ – приведенные доводы казались разумными и обоснованными и совпадали с его мнением. Штурм отменить немедленно. Но вот куда направить 3 танковые дивизии с мотопехотой? Южное направление он отринул сразу же – дивизия СС увязла на дороге к Пушкинским Горам и была подвергнута безжалостным атакам русской авиации, потеряв не меньше трети автотранспорта, больше половины бензозаправщиков. И все бесцельно – большевики заняли на восточном берегу позиции, подтянув артиллерию. Так что возникает извечный русский вопрос – что делать?!

– Наша танковая группа, Карл, – слишком большое соединение для этой болотистой местности. Тут мало приличных дорог, и они редки – необходимо разделить наши корпуса. А направления ударов…

– Я сделал примерные наброски, майн герр! Посмотрите. – Реттингер быстро достал и расстелил еще одну карту, на которой уже была нанесена будущая операция. Генерал внимательно посмотрел и усмехнулся – Мольтке недаром сделал Имперский Генеральный штаб – его офицеры мыслили на одном уровне, вне зависимости от занимаемой должности и звания. Он ведь только прикинул направления – у полковника уже сделан очень тщательный набросок операции, который, правда, еще следует принять штабу 4‐й панцергруппы и получить его одобрение у командующего группой армий «Север» старого фельдмаршала фон Лееба.

– Наш моторизованный корпус можно за три-четыре дня перебросить в юго-западную Эстонию, в район Вильянди. Ударив по левому флангу их 10‐го корпуса на Пылтсамаа, прорвем довольно слабую оборону, большевицкий фронт рухнет карточным домиком. Их 11‐й корпус, что занял позиции по Эмбаху у Дерпта, мы окружим, стоит прорваться к берегу Чудского озера. Их 10‐й корпус вынужден будет отходить либо к Ревелю, либо на Моонзундские острова, а наши танки выйдут к побережью Финского залива. В этом случае вражеские группировки обречены – в течение двух недель, это самый долгий срок, советская 8‐я армия будет рассечена на части и целиком уничтожена. Затем ликвидирована главная база их флота, и тем самым нам обеспечен подвоз всего необходимого нашим войскам транспортами. Думаю, занятие островов Моонзунда не станет неразрешимой задачей для одного из корпусов нашей 18‐й армии. Вот только в Нарвском дефиле, а за ним в Ямбурге, где есть большевицкий укрепрайон, возможно длительное сопротивление.